И это самое “что-то” головорезы так и не забрали — иначе вряд ли стали бы оставаться поблизости и караулить. Конечно, они вполне могли отправить сюда и по мою душу, если кто-то из ближайшего окружения — или даже сам император Жозеф имел слишком длинный язык. И все же чуйка подсказывала: то, что так желал получить или хотя бы передать мне лично в руки французский монарх — все еще здесь.

Просто лежавшие вокруг нас покойники недостаточно хорошо искали.

— Что ты высматриваешь? — поинтересовалась Хельга. — Какой-нибудь сейф?

— Точно не сейф. — Я покачал головой. — Там уже порылись.

Здоровенный стальной ящик в углу наверняка вскрывали в самую первую очередь — и без особых результатов. Потом взялись за столы, потом за полки… перерыли все, заглянули в каждый угол. Вывернули все папки до единой, вытрясли документы, завалили пол бумагой чуть ли не по колено… И ушли — несолоно хлебавши.

Плохо смотрели?

Картина висела прямо над столом. В любое другое время я вообще едва ли обратил бы на нее внимание, но сейчас все мои чувства обострились до предела — и от них не ускользнул легкий, едва заметный перекос: прямоугольник рамы будто чуть кренился вправо. То ли под собственным весом, то ли… Такое вполне могло возникнуть из-за пули, угодившей в самый стык дерева и полотна — а могло появиться и раньше — когда головорезы обыскивали контору.

Или когда картину зачем-то трогал покойный хозяин.

— Интересно, что это тут у нас? — Я шагнул поближе, разглядывая крохотных человечков на мрачноватом грязно-желтом фоне. — Кто-нибудь из местных фламандцев? Босх, ван Дейк…

— Скорее уж старший Брейгель. Копия, конечно же — подлинник тех времен стоит, как военный дирижабль, — отозвалась Хельга. — Что ты хочешь?..

— Пока не знаю. — Я осторожно взялся за раму снизу. — Так… Есть!

Второй сейф под картиной был бы уж слишком очевидным тайником — такой точно отыскал бы даже самый бестолковый из головорезов. Наверняка кто-нибудь даже заглядывал сюда.

Но не слишком внимательно: бумажный пакет, аккуратно приклеенный к фанерному заднику, оказался достаточно тонким, чтобы не бросаться в глаза, да и цветом почти не выделялся. Неудивительно, что его пропустили.

— Что там? — Хельга тут же оживилась. — Откуда… Ты знал, Бомон?

— Любопытство сгубило кошку, фрайин фон Рихтгофен, — отозвался я.

Да, Жозеф отправил меня в Брюссель именно за этим — чтобы понять, хватило и одного взгляда. Я не слишком-то хорошо умел читать чертежи — обычно этим занимались Судаев, Шестопалов или сама Настасья. А конкретно этот еще и выглядел то ли наспех снятой копией, то ли вообще фотографией. И вряд ли бы у меня вышло разобрать на схеме хоть что-то.

Если бы я не видел эту штуковину раньше. Судя по указанным габаритом, эта была примерно втрое больше и сложнее. И неизвестно во сколько раз мощнее: в паре мест неизвестный конструктор указал совершенно немыслимое сечение проводов — чуть ли не с мою руку толщиной. И если я хоть что-то соображал в технике, эта игрушка должны была “кушать” тонны энергии и выдавать соответствующий поток.

Но на этом различия заканчивались — а в остальном на чертеже определенно была та же самая машина, что мы с дедом отыскали в подвале усадьбы покойного графа Орлова. Да, сложнее, совершеннее и намного мощнее, с раздутой донельзя силовой установкой и самим “станком” — кажется, Багратион называл его концентратором — и все же до боли знакомая.

Второй лист из пакета содержал сборочный чертеж на блок управления — тоже изрядно усложненный, с магнитной лентой в комплекте.