Без особого успеха — Копье ушло куда-то вверх, две Булавы без труда сожрала магическая защита машины, и только третья гулго лязгнула о багажник, оставляя на железе глубокую вмятину.

— Давай в машину, Сашка! — крикнул Андрей Георгиевич.

Пробегая мимо, он даже не помог мне подняться — но я все равно оказался у “Волги” быстрее. Перемахнул через капот, рванул дверь и плюхнулся на водительское кресло. Андрей Георгиевич влетел на пассажирское и протянул мне ключи. Я смахнул их с широкой ладони, всадил в замок и завел мотор.

Не знаю, что с ним успели сделать с того дня, как я в последний раз сидел здесь за рулем, но по ощущениям старенькая двадцать третья “догонялка” стала еще бодрее. Хищно рявкнула и прыгнула вперед — так, что меня швырнуло спиной в кресло, а руки вспыхнули болью, на полном серьезе грозясь выскочить из плечевых суставов.

Но все равно расстояние между нами и Мишей только увеличивалось — спортивная двадцать пятая “Волга”, облегченная и предназначенная для скоростной езды, уже набрала ход.

— Уйдет, зараза… — простонал Андрей Георгиевич. — Дурак я старый, не подумал…

— Не уйдет. — Я поудобнее перехватил руль. — Никуда теперь не денется.

Может, машина у Миши и получше, но зато опыта больше у меня… не у семнадцатилетнего Саши Горчакова, который едва не убился в гонке чуть меньше полугода назад — а того, другого.

Который иногда поглядывает на меня из зеркала.

Мотор, крутящий момент, лошадиные силы, масса, удельная мощностью — все это не так важно. Такие безумные заезды по городу выигрывают крепкая рука, зоркий глаз и железные нервы.

Ярость отступила. Не исчезла, а как-то собралась внутри, вокруг сердца, оставляя голову холодной. Я не мчался наказать предателя, не спешил отомстить брату за былые обиды — просто ехал. Размеренно, надежно, будто намертво прицепившись невидимым тросом к мельтешащей где-то впереди темно-коричневой “Волге” с битым багажником.

И расстояние между нами сокращалось. Миша выскакивал на встречку, юлил между грузовиками, бешено сигналя, закладывал сумасшедшие повороты — но только проигрывал метр за метром бессмысленными маневрами.

— Давай еще чуть-чуть, Сашка. — В руках Андрея Георгиевича появился “кольт”. — Сейчас я ему, по колесам…

К счастью, и машин, и случайных прохожих вокруг было немного — лишние глаза, уши и те, кто может просто ненароком попасть под раздачу нам уж точно ни к чему. Наверняка в центре — на Невском или Литейном — город уже проснулся окончательно, и улицы ожили, но Миша ломился на окраины. И даже не в промзону к фабрике Штольца, а туда, куда вело отчаяние — на юг, к Московскому шоссе.

Домой в Елизаветин.

Которое перестало быть для него безопасным местом — но брат об этом наверняка уже не думал. Просто ехал, толком не имея ни плана, ни даже маршрута, безуспешно пытаясь сбросить меня “с хвоста”.

И, конечно же, ошибся. Когда между нами оставалось уже всего метров тридцать-сорок, Миша не вписался в поворот, и “Волга” понеслась боком. Крутанулась так, что я на мгновение увидел круглые передние фары, под дикий скрежет тормозов и вой резины взлетела на тротуар, ударилась о фонарный столб, еще раз провернулась и с глухим лязгом вошла радиатором в стену.

Простой смертный такого удара вполне мог и не пережить — но Миша оказался покрепче. Даже не потерял сознание: тут же выскочил из машины, махнул через смятый капот и через мгновение скрылся в арке.

— Пусть идет… зараза такая. Все равно никуда не денется, — простонал Андрей Георгиевич, рукавом оттирая со лба кровь. — Староват я уже по дворам скакать.