Она инстинктивно наклонилась к своему «блестящему рыцарю», на этот раз не ища его защиты, а скорее для того, чтобы защитить его, как бы она ни была слаба для этого.

Водери решил, что Беата слишком растерянна, чтобы понять услышанное, и хотел согреть ее своим теплом. Он успокаивающе обнял ее за плечи, но тем не менее чувствовал себя лицемером: ведь он вошел в ее жизнь только потому, что был участником такого же нападения.

Слова Харвея растревожили мрачные видения в мозгу Уилла. Поглощенный своими мыслями, он не замечал ужаса, охватившего всех сидящих за столом. Отпустив Харвея, Уилл повернулся и сказал отсутствующим тоном:

— День был долгим, и всем нам нужен отдых. Предлагаю всем идти спать.

Уиллу хотелось обдумать свалившиеся на него неприятности, и ему вовсе не улыбалась перспектива провести ночь в ужасной лачуге. Он сказал:

— Сегодня, Водери, мы будем спать в этой комнате, а Кенуорду разрешим выспаться в своей постели.

Уилл говорил как для того, чтобы нарушить неестественную тишину в комнате, так и для того, что бы сообщить о своем решении, не подлежащем обсуждению.

Водери кивнул. Ему оставалось лишь подчиниться приказу своего хозяина, к тому же ему представлялась прекрасная возможность провести ночь в тепле, а не в сырости и холоде мрачной хижины.

Чувствуя себя неуютно в напряженной обстановке комнаты, Кенуорд с облегчением вышел из-за стола и выскользнул из дома. Обе женщины тихо и быстро убрали со стола остатки ужина, вытерли стол и разошлись по своим комнатам, к собственным тревогам.

Уилл и Водери без всяких трудностей вели беседу во время их совместной прогулки, но сейчас, под впечатлением от страшного известия, каждый чувствовал себя неловко. Они только перебрасывались словами, готовя незамысловатые постели и перетаскивая тюфяки от задней стены к огню.

Уилл вряд ли решился бы обсуждать с Водери подробности своих набегов на французов, а общих знакомых у них не было. Однако в молчании каждый чувствовал себя еще неуютнее, и они завели разговор о достоинствах различного оружия в охоте на диких кабанов и ланей и обсудили прекрасные качества хороших боевых коней. Исчерпав тему, оба с облегчением вытянулись на постелях и закрыли глаза.

Во мраке ночи огонь, который разжег в камине Уилл перед сном, превратился в тускло мерцающие оранжевые проблески, слабо отражающиеся на потолке и покатых стенах. Не успели мужчины, привыкшие к суровым ночевкам в лесу, разнежиться в теплом покое, как их сон нарушил ужасающий крик, заставивший обоих вскочить на ноги. Сердцем чувствуя источник этого крика, Водери бросился на помощь Беате, но Уилл, вытянув руку, преградил ему путь:

— Эти кошмары случаются с ней почти каждую ночь после того ужасного нападения, в котором участвовали и вы, пусть лишь зрителем. Ваше появление сейчас может больше навредить ей. Так что пойду я!

В глазах Уилла Водери увидел раззадорившие его золотые искры. Скрипя зубами, он следил за мрачным человеком, поднимающимся по лестнице, и кипел от злости, пока не решился. Нет! Не будет он беспомощно ждать! Виной этих кошмаров было не его нападение! Он спас ее тогда, и сейчас никто ему не помешает снова прийти ей на помощь. Решительно поднявшись наверх, Водери пошел на звук рыданий, доносящихся из приоткрытой двери.

Уилл укачивал Беату на коленях, как младенца, гладя ее длинные мягкие волосы и шепча бессмысленный вздор, словно успокаивая напуганного ребенка.

Водери обуяла ревность при виде Беаты в объятиях другого мужчины, пусть и ее молочного брата. Эта хрупкая женщина принадлежит ему, и он имеет право позаботиться о ней. Он кулаком широко распахнул дверь и вошел в комнату.