Маркиз, ошеломленный, слушал ее. Потом спросил:

— А меня вы рисовали?

Айна кивнула.

— И каким же ваш карандаш показал меня?

— Возможно, мне не стоит рассказывать вам, но ваши слова подтверждают, что вы сумеете понять меня.

— Я постараюсь выдержать все, как бы трудно мне это ни было, — пообещал маркиз.

— Когда я начала рисовать, я задумала изобразить вас царственной особой, каким вы мне показались при нашей первой встрече, возможно, даже в образе Кубла-хана.

— А получился нищий бродяга? — в голосе маркиза звучал недвусмысленный сарказм.

Снова Айна отрицательно покачала головой.

— Нет, на рисунке появился паломник, сидящий на обочине дороги спиной к горам, с которых спустился.

Стало тихо. Потом маркиз спросил:

— Вы сказали мне правду?

Айна не ответила. Она только молча повернулась к нему.

Ответ он нашел в ее глазах.

— Но вы же не могли знать, что между нами произойдет такой разговор!

— Я и представить не могла, что вы пишете стихи, — произнесла Айна. — По правде говоря, я безмерно восхищалась вами, потому что вы — часть Чейла. И тот рисунок, который набросала моя рука, поразил меня саму не меньше, нежели вас.

— Вы несказанно удивили меня, — возмущенно заметил маркиз. — Но если вы изобразили меня пилигримом, тогда что я ищу? Что пытаюсь отыскать?

Он задавал эти вопросы, а сам думал о Чейле, о своих громадных владениях, снова вспоминал о своем неоспоримо высоком положении в обществе.

— Все очень просто, — мягко сказала Айна. — Все мы ищем самих себя, а для себя самих — настоящего счастья.

Ее слова, ее нежный голос трогали его. Маркиз чувствовал, что ему необходимо освободиться от этих волшебных чар. Он с некоторой тревогой ощущал, как они все сильнее опутывают его, словно девушка произносила над ним заклинание.

Он хотел уйти. Хотел избавиться от тех мыслей, которые она разбудила в нем, и он чувствовал, что она лишила его покоя, разрушила его самодовольство. Он поднялся.

— Уже поздновато, — сказал он, — и, если честно, я проголодался.

Она не ответила, и маркиз пошел прочь, но потом оглянулся. Она опять смотрела куда-то в небо. Ему показалось, она успела забыть о нем. Он хотел было спросить ее, не собирается ли она вернуться в дом, но вопрос показался ему бессмысленным, и он направился к своей лошади.

Сев в седло, маркиз еще раз взглянул на Айну.

Она сидела там, где он оставил ее, но он совсем не удивился бы, если бы она исчезла и оказалось, что вся их беседа не больше, чем плод его воображения.

— Проклятие! — раздраженно пробормотал он. — Эта девчонка слишком непредсказуема для своего возраста?

Он затосковал по здоровому прозаическому английскому завтраку и неспешной мужской беседе о лошадях.

— Все это просто бред, суеверная ерунда! — громко произнес он. Но он знал, что сам себя обманывает.

Лорд Уимонд зашел в спальню жены, где та завтракала, сидя в кровати.

На ней был изящный кружевной чепец, прикрывавший ее светлые волосы, и пеньюар, украшенный кружевом и бархатными бантами. Она выглядела прелестно.

Однако Люси не удостоила мужа ни одной улыбкой, поскольку, как она часто говорила, только за завтраком она оставалась одна и поэтому предпочитала, чтобы ее на это время оставляли в покое.

— Что случилось, Джордж? — спросила она недовольным тоном.

— Вы будете сердиться, моя дорогая, — начал лорд Уимонд, — но я получил письмо от лорда Марлоу, в котором он весьма решительно настаивает на моем присутствии на званом обеде, который устраивается сегодня вечером в честь председателя жокейского клуба.