Туво захихикал.

— Ты говоришь так, словно завидуешь мне. Если малолетки увидят тебя, они начнут смеяться.

Такпо промолчал. Туво продолжал хихикать. Потом полез в карман. Такпо внимательно проследил за его жестом, желая увидеть, что именно тот достанет. Туво достал жвачку, вынул ее из обертки и бросил в рот. Такпо нахмурился, в глазах мелькнула тревога.

— Что случилось? Опять кто-то забрался к тебе в лавку?

Такпо покачал головой.

— Нет. Это из-за того парня.

Туво молчал.

— Я слышал разговор двух женщин. Будто у него что-то с Ифейинвой. Уж очень часто они встречаются на заднем дворе… Мне он нравится. Смирный такой парень. Ты думаешь, это…

Туво кивнул. Такпо снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Я спрашивал Ифи. Она сказала, что они просто беседуют о книгах, вот и все. Она не подняла на меня глаз. Она какая-то странная с самого первого дня, как я на ней женился. Сейчас…

Такпо выглядел усталым и старым. Под глазами у него залегли большие синие тени. Таким Туво его никогда не видел.

— Знаешь, он снова стал рисовать. На днях я хотел его спросить, не нарисует ли он мой портрет с Ифи, но не смог. У него такой вид, будто он не от мира сего. Он славный парень. Он не способен на такое.

Теперь заговорил Туво:

— Они болтали сегодня утром. До того, как мы приступили к уборке компаунда. Надо было их видеть. Весь компаунд наблюдал за ними. Ты бы посмотрел, как сияли у нее глаза, когда она на него глядела. Как фонари. Она даже не слышала, как я с ней поздоровался. Конечно, все дело в том, что он рисует, что он художник.

Они замолчали. Молчание длилось довольно долго.

— Прежде чем я решусь на какой-либо шаг, мне нужно все увидеть собственными глазами. Видно, он не знает, как я отделал этого дурака фотографа.

— А что ты с ним сделал?

— Я подослал двух здоровенных ребят, они подкараулили его впотьмах и избили до полусмерти. Но у него хватило ума бежать из компаунда.

— С тобой шутки плохи!

— А ты не знал? Ну, одним словом, я должен сам во всем убедиться.

На сей раз Такпо говорил отнюдь не громко. Его голос, равно как и его глаза, выражали решимость. Вскоре Туво попрощался, оставив Такпо наедине со своими грустными мыслями в обшарпанной комнате.

Глава двенадцатая

Омово спал недолго. Во сне он вспотел. Он встал, отер пот полотенцем и сменил белье. «Пойду-ка я прогуляюсь, — подумал он. — Навещу Окоро, потом, может, вместе сходим к Кеме. Интересно, как у него дела».

Заглянув в гостиную, он испугал своим появлением отца, в одиночестве сидевшего в кресле и занятого чтением длинного письма. На столе были разложены какие-то фотографии. Надпись на конверте напоминала почерк Окура, но Омово не был уверен, что это именно так. Отец при виде Омово повел себя странно: засуетился, быстро собрал листки письма и фотографии и поспешно удалился в спальню.

Поведение отца озадачило Омово. «С какой стати отцу понадобилось таиться от меня? Ничего не скажешь, дожили!» При беглом взгляде на отца Омово уловил в его лице нечто такое, чего прежде не замечал. Еще никогда отец не выглядел таким усталым и беспомощным. Но дело было даже не в усталости. А в чем — Омово не мог сказать. Он ждал, когда отец вернется. Время шло. До него доносился голос отца, разговаривавшего с самим собой в спальне. Казалось, он что-то объясняет собеседнику, видимо, своему воображаемому кредитору. Омово не стал больше ждать и вышел во двор.

Небо было ясное, а солнце напоминало расплющенный апельсин.