— Ты же сию минуту уверял меня, что ничего играть не надо, только петь?

— Да. Только петь. Ты, дурища, подумай, это же кайф — в такой классной компании поехать в такую классную страну…

— Там война.

— Где война, а где мы… И потом, там же люди живут и, между прочим, полной жизнью, настолько полной, что даже ходят на спектакли и концерты. Мы ж на передний край, что называется, соваться не будем. И потом в Москве тоже можно запросто нарваться на террористов. Кстати, ты можешь взять псевдоним. Не Бронислава Левашова, а хоть Матильда Кшесинская или Мария Каллас. Ты подумай, Бронзулечка, новая жизнь — пусть всего на три недели, а? Все новое — имя, профессия, хочешь, даже внешность!

Я вздрогнула. Так не бывает! Только вчера я поняла, что смертельно себе надоела, — и вдруг такое предложение. Но оно чересчур невероятное, я не смогу.

— Я, Венька, никогда не была авантюристкой.

— Ну и дура! — закричал он. — Нельзя, нельзя упускать такой шанс! Если он тебе предоставляется, его надо использовать! Ну чем ты рискуешь? Отпуском? Так ведь отдых тебе обеспечен и куча впечатлений, страна-то потрясающая.

— Я не понимаю!

— Ну чего ты не понимаешь?

— Почему ты не можешь найти профессиональную актрису или певицу? Их, по-моему, как грязи…

— Я пытался, — тяжело вздохнул кузен. — Не вышло. С двумя Гордиенко категорически отказался работать, а он, сама понимаешь, ключевая фигура… И номер забойный. В Америке такой успех был… Одна, на которую он согласился, не смогла… И потом, Буська, ну нет времени, можешь ты понять?

И тут я вдруг ощутила, что больше всего на свете я хочу поехать. И внутри все уже дрожало от страха. Я боялась, что Гордиенко меня не одобрит, и ужасно боялась опозориться, если меня возьмут.

Заметив мои колебания, Венька как клещ вцепился в меня:

— Буська, я тебя просто умоляю! Если ты согласишься, я готов всю жизнь исполнять все твои самые дурацкие желания. Вот ты, например, позвонишь мне ночью и скажешь: «Венька, я хочу, чтобы ты женился на Никаноровне!» Ей-богу, женюсь!

Никаноровна — это старая домработница, которая живет в квартире его родителей.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Значит, ты согласна? — возликовал Венька. — Тогда давай свой загранпаспорт и срочно говори псевдоним.

— Погоди, а Гордиенко? Вдруг я ему не подойду?

— Вечером мы едем к нему, я уже договорился.

— Как ты мог договориться? — ахнула я.

— Рассчитывал на преданную сестринскую любовь.

— Наглая морда! Я же боюсь, ты понимаешь?

— Побоишься, перестанешь. Все боятся. И потом он такой обаятельный, он тебе понравится.

— Он всем нравится.

— Ну вот видишь… Он так всем нравится, что ты спокойно будешь купаться в лучах его славы, а заодно и в Средиземном море. Поди кисло?

— Да нет, совсем не кисло. Но стремно.

— Ерунда, не боги горшки-то обжигают.

— А если я провалюсь?

— Ты не провалишься, я убежден на все сто.

— Сто пудов, как говорит Полька?

— Сто пудов! Бусечка, подумай, мы три недели будем вместе, как когда-то в Абрамцеве. Это же кайф, а то в этой суматошной жизни и не видимся почти.

— Да ладно, я тебя небось и не увижу, как пойдешь по тамошним Суламифям.