Получив какую-то информацию, мой мозг начал лихорадочно работать. КамАЗа уже дня как три нет в части, это меня не волнует; спать нам негде, это меня беспокоит. Но у нас пока никто не спохватился, есть грузовик с огромным кузовом, в котором можно устроить целую квартиру. Это меня радует!

Номера даже грязью не пришлось залеплять и замазывать, до того они были грязны.

А в кузове меня снова поджидало неожиданное военное счастье под названием халява.

В белых полотняных мешках лежало несколько комплектов нового горного обмундирования, мешок ботинок с триконями, несколько ватных спальных мешков и еще какое-то барахло. И, что самое важное, несколько ящиков с водкой и ящики с тушенкой.

Мой внутренний «зампотыл» маслянисто улыбнулся и хищно потер ручонки. Однако не это важно… Важно умыкнуть грузовик. Мои бойчишки быстренько закидали остатки палатки и деревянную рухлядь в кузов, запрыгнули сами. По наступившему серенькому рассвету мой новый подчиненный ефрейтор вывел машину подальше от скопища людей. Мы проехали по грунтовке вдоль взлетной полосы, заставленной какими-то учебными истребителями, которые уже вовсю курочили все войска, кому не лень. Свернули на дорогу, ведущую к щебеночному карьеру, и остановились возле раскуроченной РЛС-ки. Дальше куда-либо ехать было опасно, минные поля, близость боевиков и наша доблестная пехота могли запросто прикончить нас. Тем более поблизости разворачивалось какое-то подразделение на боевых машинах пехоты, по всей видимости, входившее на Ханкалу с боем. Мы подъехали поближе, я нацарапал карандашом на картонке от сухпая большими буквами «СПЕЦГРУЗ» и отправился к новым соседям. Это оказался какой-то сводный батальон. Меня приняли не очень радушно, но и на хрен не послали, хотя мозги пропесочили. Я довел до сведения комбата, что мы станем неподалеку от них. Меня обматерили, однако, немного подумавши, сказали поставить машину поблизости, на кормежку и какое-либо обеспечение не рассчитывать; однако при обстреле и нападении со стороны карьера и Аргунской трассы на помощь по крайней мере можно было надеяться. Не прогнали, и на том спасибо. А там мы уж как-нибудь что-нибудь да и сообразим. Главное теперь, чтобы наше начальство подольше не находилось в этой суматохе. Хотя вполне может быть, что про меня уже давно забыли или списали на марш и на заварушку возле моста у деревни Петропавловская.

Немного отоспавшись, я устроил строевой смотр, поставив в строй вновь приобретенного водителя. Выглядело мое воинство как куча оборванцев с явным намеком на какое-то военное подразделение. Все грязные, в нестиранном обмундировании, с помятыми небритыми лицами. Нужно всех мыть, купать, нужно стираться, нужна новая обувь.

Бани мы не видели с момента прибытия, питались кое-как, прикрепляясь временно к каким-нибудь столовым, или сухпаем, который получить всегда было проблемой.

Бороться за звание РГ СпН в таком виде? Это просто смешно, соседи-пехотинцы выглядели намного лучше нас. Ладно, слезами горю не поможешь. Взяв троих бойцов, я отправился разведывать окрестности, остальных оставил на охране, строго-настрого наказав в случае чего держаться до последнего и, уже если полный кирдык, бросать все и бежать к пехоте, а всех федералов, посягающих на наше имущество, посылать подальше.

Ханкала была забита войсками, которые мельтешили во всех направлениях. Ближе к железнодорожным путям и дачам слышалась стрельба, бухали взрывы. Любопытствующие бойцы и офицеры, наплевав на все меры предосторожности, лазали по чехословацким учебным самолетам несостоявшейся авиации Джохара Дудаева. Кто-то фотографировался, кто-то забирался внутрь, раскурочивая нелетающие аппараты. Жаль, что на тот момент у меня не было ничего, чтобы запечатлеть редкостный случай идиотизма.

Группка солдат шарахнулась от одного самолета с дикими воплями. Самолет пыхнул, чем-то грохнул, и из его внутренностей выкинуло что-то бесформенное. Комок подлетел на несколько метров в воздух и шлепнулся об бетонную взлетку.