— Бутса, ты как? — заорал Осипов.

Невидимый нам Бутса прокричал:

— В плечо, хреново мне, сейчас отрублюсь, голову не поднять — мочат.

— Алла-а-а акба-ар! — заорали дудаевцы на крыше и опять принялись стрелять по двери.

Осипов повернулся ко мне. Я думал, он разорется, что потеряет сейчас сапера, и все из-за моих нелепых планов, однако он был, наоборот, спокоен и собран:

— Лейтенант, надо сапера вытаскивать, мысли есть?

Мысли были, причем не у меня, а у Кипрачева, и эту мысль он озвучил только что мне на ухо.

— Майор, скажи Бутсе, пусть под трубы закатывается как можно дальше и за будку: сейчас будет море осколков.

Осипов проорал мою просьбу в короткий промежуток между грохотанием очередей. Бутса ответил, что он уже за будкой и ему очень хреново.

— На счет пятьсот двадцать! — проорал я Кирпичу, и тот, махнув головой, вместе с Ежом прыжками умчался вниз.

Я начал отсчет. На счет пятьсот двадцать на крыше гулко грохнуло пару раз. Пулеметчик Осипова толкнул ногой дверь, выкатился из будки и, упав, начал поливать очередями. Выскочили остальные. Три боевика валялись на крыше среди грязных луж, посеченные осколками и изрешеченные пулеметными очередями. Крыша была наша. Я свистнул своего фельдшера, тот выскочил на крышу, забежал за будку и, подхватив раненого сапера, потащил его вниз по лестнице.

Итак, дом двухподъездный, скорее всего, боевики при зачистке выскочили через крышу и ушли во второй подъезд. Дудаевцы в соседнем подъезде нам абсолютно ни к чему.

— Ну что? — повернулся я к майору.

— Чистим, — махнул он мне и, повернувшись к своим, начал отдавать бойцам указания.

На крышу выбежал запыхавшийся Романов.

— Ну-у блин, лифт не работает, запыхался вусмерть, — короче, мы дом обошли, и там, с другой стороны, я две пулеметные точки замаскировал. Если они с подъезда попрут, прямо на пулеметы выйдут. Людей с третьей роты я с собой притащил…

При зачистке второго подъезда пришлось намного труднее: несколько групп боевиков засело в квартирах, пришлось их закидывать гранатами и отступать снова на крышу. У меня и Осипова было пока без потерь, у Романова пару человек посекло осколками. Сам старлей в суматохе боя получил царапину через всю щеку, поэтому злобно чертыхался на моего фельдшера, извозюкавшего ему всю физиономию медицинским клеем и зеленкой прямо на ходу.

Недаром все-таки люди Осипова были супер-пупер-спецами: притащили взведенный РПО «Шмель», привязали к нему зажигательную трубку с капсюлем-детонатором, подожгли и сбросили вниз, на лестничную площадку прямо перед квартирой, где засели боевики, сами же бегом выбежали на крышу. Грохнуло так, что нас подкинуло и повалило на грязный рубероид. Из окон полыхнули снопы огня. Раздались истошные крики заживо горящих людей. Да, термобарический заряд страшная штука. И тут Романов, сунувшись снова на верхний этаж, истошно заорал:

— Огнеметчики, приготовиться, залп по восьмому этажу-у-у…

На чердачную площадку вбежал один из людей Осипова и зашвырнул вниз, через лестничный пролет, еще одного «снаряженного» «Шмеля». Мы снова распластались на крыше. Опять оглушительно грохнуло.

— Сейчас побегут, суки! — проорал мне на ухо старлей.

Так оно и получилось: боевики из подъезда выкатились нестройной толпой, стреляя в разные стороны, и тут же попали под огонь пулеметов.