Весь он, его лицо, его манеры были сама вежливость. Ни одним движением лица не выдал Борис своего изумления, что эта «дворовая девка, которой привалило неслыханное счастье» (так он мысленно называл ее), стала чем-то вроде светской дамы. «Позолота, — думал он, — позолота! Она и не подозревает, как она смешна». Но Франциска догадалась, о чем он думает. Она подметила беглую вежливую улыбку, с которой Борис слушал анекдот князя Куза (она его только что выдумала), и эта улыбка выдала Бориса. Он надменен и убог; в нем нет никакой широты натуры, никакого размаха. Его губы почти бесцветны, и вообще всё в нем только высокомерие и поза. Несколько минут назад он мог бы потребовать от нее всего, чего хотел, но теперь она насторожилась. Эта улыбка! Ах, Франциска хорошо знает, как улыбаются мужчины... У этого человека нет ни великодушия, ни доброты. Он просто холодный, безжалостный эгоист. Она заглянула в его темные, жестокие глаза и испугалась. Она не хотела бы остаться с ним наедине. Он, наверно, стегает женщин плетью или заставляет стегать себя! Нет, как глупо, что это лицо могло ей понравиться хоть на одну секунду. Теперь у нее не было ни малейшего желания узнать Бориса ближе. Несколько минут назад она уже хотела было принять свою смелую позу, которая наиболее выгодно показывала линию ее груди и бедер, позу, о которой Мадсен сказал, что она «самого сильного мужчину сшибает с ног». А ведь Мадсен кое-что повидал на своем веку! Но нет, нет!

Лишь в тот момент, когда фрейлейн фон Пельниц заглянула в комнату, Борис заговорил о главной цели своего посещения. Искусно повернув разговор и великолепно владея собой, он уже в дверях как бы вскользь упомянул, что, как он слышал, срок договора Франциски с «Анатолийской нефтью» скоро истекает. «Национальная нефть» была бы рада завязать с ней отношения. Франциска засмеялась, как смеется светская дама, провожая гостя. Она, по-видимому, совершенно не поняла значения вопроса, как и подобает даме, не сведущей в коммерческих делах. В ее глазах сияла сама искренность.

— Я уже продлила договор, — солгала она (переговоры еще не были закончены, но Жак давно уже предупреждал ее — никаких дел с Борисом не начинать: у компании нет денег).

Борис вышел. Да, Франциска была не так проста, как он себе представлял.

В библиотеку вошла фрейлейн фон Пельниц.

— Вы сделали много ошибок, дитя мое, — сказала она по-французски. — Зачем вы говорите так быстро? Но ваше произношение лучше, чем у барона: он говорит по-французски, как англичанин.

Затем лицо старой девы приняло подобострастное и несколько испуганное выражение. Неужели правда, что Франциска намеревается провести лето в Средиземном море на парусной яхте?

Франциска громко рассмеялась.

— О нет, ma chere, ничего подобного! Я сейчас же заболела бы морской болезнью. Насчет яхты я вчера вычитала из одного романа; я хотела только немножко пустить пыль в глаза барону. Всего три месяца назад барон не замечал меня. Я была для него пустым местом. Мне хотелось немножко позлить его. Надеюсь, я не перестаралась?

— Домой! — сказал он шофёру тихим голосом, который не предвещал ничего хорошего.