В ушах юного священника все еще звучали сдавленные крики беззащитного мальчика, и сердце его колотилось от гнева. Воспоминание о лице Кристины, о ее мягком и нежном голосе нахлынуло поверх этого эха и немножко успокоило юношу.

Аурелио остался сиротой в десять лет. Сначала умер его отец, Оноре де Бри, обнищавший дворянин, который, чтобы спастись от разорения, заключил брак с благородной девицей родом из Астурии. Она переехала к нему в Лион, и с помощью приданого родителю Аурелио удалось расплатиться с долгами, прежде чем кредиторы завладели его имуществом. И все-таки ему потребовалось бы не слишком много времени, чтобы наделать новых долгов, отдать которые шевалье смог бы только за счет денег своей супруги. Оноре де Бри не дошел до того, чтобы оказаться вместе с семьей на улице: его, после недолгой агонии, убила черная чума. Несмотря на то что отец, казалось, не уделял сыну никакого внимания, для Аурелио эта смерть явилась страшной утратой: мальчик был сильно привязан к этому мужчине с подчеркнуто деревенскими, почти гротескными манерами, который как будто бы не имел уважения ни к чему и ни к кому. Аурелио восхищался этим высокомерием, ничуть не похожим на ревностный католицизм его матери. Личность Аурелио формировалась на узком карнизе над пропастью, по обе стороны которого располагались два столь различных примера. Между смертью отца и смертью матери прошло совсем немного времени; ничто не предвещало ее кончины, не было никакой болезни — просто однажды, шагая по кромке поля к своему дому, мать Аурелио упала замертво, как падают птицы. Именно сын обнаружил ее тело, лежащее на осенних березовых листьях. Сердобольный дядюшка, брат его отца, позаботился о ребенке и увез его в свой дом, в Труа. Знакомство с трудами Блаженного Августина явилось для Аурелио настоящим откровением. Конечно же, в матери святого, по настоянию которой тот полностью обратился к Христу, он увидел отражение своей собственной матери. Воспитывался мальчик в простоте и строгости — именно таков был характер его дяди. Когда Аурелио достиг положенного по закону возраста, он не стал вступать во владение замком Велайо в Астурии, который принадлежал ему по наследству, потому что очень рано принял решение провести дни своей жизни в монастыре.

Раннее чтение «Исповеди» и «Града Божьего» навсегда обратило взоры юноши к исполинской фигуре Блаженного Августина — до такой степени, что, решив сменить имя, он взял себе первое имя своего святого — Аурелио; то была дань уважения, оказанная им тому, кого юноша почитал своим учителем. Быть может, желая следовать за своим духовным наставником по всем извивам его стези, или, возможно, просто по воле случая, но прежде чем Аурелио успел вступить в орден братьев-августинцев, он повстречал на своем благочестивом пути женщину. Подобно Августину Африканскому, который упал в объятия Флории и познал мирские радости совокупления, прежде чем толностью посвятил себя Богу, Аурелио познал, в самом библейском смысле этого слова, прекрасную Кристину. Они были слишком молоды, и все-таки их связь оказалась гакой неистовой, что Аурелио уже готов был отказаться от сутаны священника — раньше, чем успел в нее облачиться. Однако он чувствовал себя виноватым перед Господом. Даже мысль о браке, пусть и освященном всеми таинствами, не освобождала его от мучительного чувства вины. Аурелио всегда полагал, что супружеский союз — это наименьшее зло, но все равно зло. Он думал, вслед за святым Иеронимом, что супружество есть подтверждение первородного греха, что истинной благодати сопутствуют девственность и целомудрие — ведь именно такова была жизнь в раю до грехопадения.