Не за хорошим пивом, не за модной одеждой. За сексом. Который можно получить и в любом другом месте.

Эвертон задумчиво крутил в пальцах зубочистку, размышлял – да, он красив. Ему повезло внешне, а, соответственно, повезло и с количеством женщин, которые желали, если не его душу, то уж точно его тело. Возможно, дело именно в этом – в его пресыщенности? Нет, он не трахал все, что двигалось, – скорее, наоборот, ввиду бесконечности выбора, сделался придирчивым до занудства. Он хотел кого-то особенного. Очень особенного.

И еще хорошего пива.

Черт, а не сходить ли в город и посмотреть на все изнутри? Не попытаться ли еще раз понять, что именно, в отличие от сотен тысяч голозадых людей, рвущихся сюда, он упустил?

Ведь что-то упустил? Раз так шумны проспекты, раз так ярко светится неон.

Логан оделся, обулся, у дверей остановился. Ухмыльнулся, чувствуя себя идиотом, принялся раздеваться.

Дресс-код, ептить. Здесь принято ходить обнаженным.

Снял штаны, снял носки и рубашку, снял трусы. Какое-то время думал, куда положить ключи – в итоге повесил их на шнурке на шею и захлопнул дверь снаружи.

Фраза лучше на ум не шла.

Здесь, в отличие от привычного ему Нордейла, теплый ветер действительно щекотал все, что мог: курчавые волосы на лобке, спрятанную между ног мошонку, раскачивающийся при ходьбе член и подмышки.

Непривычно.

На него смотрели все, кто проходил мимо, – мужчины и женщины постарше, незрелые юнцы, застенчивые до красных пятен на щеках девчонки. Рассматривали его рельефную (жим на двести – легко!) накачанную грудь, идеальный (шесть симметричных кубиков) пресс, крепкие (айда марафон?) ноги, сильные и округлые (на зависть всем хлюпикам) плечи.

И Эвертон смотрел в ответ: на стоячие круглые (силиконовые и нет) титьки, на отвисшие титьки, на приятные бедра, на отсутствующие бедра, на раздавшиеся вширь до неприличия бедра. На бритые и мшистые лобки, на разной длины члены, на многоцветные и монохромные татуировки и только потом на лица. А после – только на лица. Некоторые в масках, некоторые без.

И на всех, независимо от наличия ленты на глазах или ее отсутствия, читался восторг от полной свободы, от независимости, от некой опостылевшей душной тюрьмы…

«Вы же сами себя в нее садите».

Он, вероятно, был пристрастен. Им, человеком с идеально-мужественным и красивым лицом, любовалась вся женская часть отдыхающих. Но были и такие парни, которыми не любовались. И им приходилось привлекать дам другим – кому-то размером пениса, кому-то подвешенным языком, кому-то оставалось только смотреть вслед и капать слюной.

– Эй, красавчик, ты – класс!

– Пива попьем?

Ему подмигивали разномастные дамы. Он спокойно улыбался в ответ; свет его медальона алел.

– Эй, лапочка, переключись на зеленый, а?

Угу, счас…

Навстречу попадались и откровенно удачные девочки – с приятными фигурами, лицами, улыбками, голосами, – но он шел мимо, искал бар. Нет, ему не нужна просто девочка, пусть даже красивая. Ему нужна особенная – та, от которой снесет крышу. Именно так. Только так.

Магазины центрального проспекта работали круглосуточно, и в них продавали… нет, не одежду – для чего она здесь? В них продавали: униформы для ролевых игр, ювелирные украшения, сексуальные игрушки, духи с феромонами и даже специальную литературу – эротическую или обучающую искусству эротики. Забавно.

Магазины чередовались с многочисленными парикмахерскими, салонами тату и макияжа, кафетериями и продуктовыми подвальчиками. Бары обосновались, как ему указал один из прохожих, на соседней улице; Логан свернул.

В его голове все еще вертелся часто задаваемый самому себе вопрос: какая она, его будущая идеальная партнерша? Будучи программистом и, соответственно, человеком до крайности логичным, он мечтал испытать любовь вне логики.