– Да памятники же!

– Точно!.. – просветлел лицом Холодный. – Того сломанного Ленина ночью потихоньку уволокли, а точно такого же со склада сюда приперли и поставили – пусть, мол, московские голову себе ломают! А джип, поди, кувалдами расчихвостили там же и сюда на буксире приволокли. Нате, мол, получите!

– Они что – войну мне объявили? – недоуменно протянул Шалаев и тут же заорал, наливаясь нездоровой краснотой, будто помидор; – Да я этого Мельника самого вместо памятника поставлю!.. – И тут же справился с собой: – Так. Этого нового картавого – на фиг, тем же способом, а мы – на завод…

* * *

Охраняющий проходную «Красного литейщика» вохровец преклонных лет даже не успел толком испугаться…

Посыпавшиеся горохом из внезапно появившихся перед кирпичным сарайчиком громоздких иномарок стриженые крепкие парни в кожанках отняли у старика его антикварный наган, несильно двинули в ухо и распахнули ворота, едва не сорвав их от усердия с петель. Блюститель порядка лишь бессильно проводил ошарашенным взглядом промчавшуюся на территорию охраняемого объекта кавалькаду, возглавляемую длинной белоснежной машиной невиданной марки. И только после этого сообразил схватиться за телефон, треснувший еще в эпоху «развитого социализма» и примерно тогда же обмотанный допотопной матерчатой изолентой… Завод встретил пришельцев тишиной и запустением.

Большинство цехов оказалось заперто на ржавые висячие замки, а там, где еще теплилась какая-то жизнедеятельность, рабочих, ползающих словно полусонные осенние мухи, можно было сосчитать по пальцам. В заводоуправлении, напротив, жизнь била ключом…

Наверняка подобного здесь не видели с весны 1945 года, когда озверевшие от упорного сопротивления в Восточной Пруссии бойцы победоносной Красной армии брали штурмом каждый дом, превращенный немцами в узел обороны. Ну, может быть, случалось еще что-то подобное в девяностых, в самый разгар всероссийских представлений «маски-шоу»…

Слухи о вторжении в патриархальный Краснобалтск «чужих» добрались и сюда, поэтому всяческий служилый люд, наполнявший многочисленные кабинеты, беспрекословно повиновался захватчикам, даже не пытаясь качать права. Абсолютная непринадлежность к правоохранительным органам читалась на покатых лбах «кожаных» настолько ясно, что вопросов вроде «А какое, собственно?..» вообще не возникало.

Заведующий складом готовой продукции отыскался на втором этаже и теперь вприпрыжку летел впереди толпы сумрачных «крутых». Двое мордоворотов ласково подпинывали его в обширное мягкое место и заботливо поддерживали под локотки при каждой попытке потерять равновесие. Если бы у высоченной двери некоего гибрида ангара и пакгауза вышла заминка (ключ, к примеру, потерялся бы или еще что-нибудь стряслось), толстячку вряд ли удалось бы дожить до спокойной старости. Доведенный до высшей точки накала Шалаев мог отдать такое указание, что… Но Господь услышал страстные мольбы кладовщика, и все замки благополучно отомкнулись, засовы сдвинулись, и даже свет включился без обычных в последние годы капризов.

Тусклое сияние неохотно разгорающихся ламп дневного света, пыльных до неприличия, помигав, озарило огромное помещение, и сгрудившимся у ворот «захватчикам» сперва показалось, что склад пуст… Но, приглядевшись, они поняли, что пространство, принятое ими за мощенную круглыми булыжниками площадь, – это сотни и сотни голов, уходящих правильными рядами куда-то в бесконечность…

– Сколько их тут? – ахнул кто-то из бойцов за спиной насупившихся «генералов», и кладовщик со сдержанной гордостью заявил:

– Двести семьдесят восемь бронзовых и без малого пятьсот бетонно-гипсовых.