Конан вытер меч о полупрозрачный шелк шатра, взял из горы фруктов один понравившийся ему персик и направился дальше на поиски вина или щербета.

Возле перевернутого паланкина, из которого высыпались подушки, он остановился и с любопытством заглянул внутрь. Ему казалось, что за занавесью кто-то прячется. Но паланкин бы пуст. Если не считать пузатой глиняной бутылки, заткнутой пробкой.

– Хм, – сказал сам себе Конан и взял ее. В руке образовалась приятная тяжесть. Еще внутри паланкина лежала страшного вида плеть кожаная, с мелкими металлическими крючкам. Пыточная штуковина – отнюдь не для благородных граждан.

Интересная идея пришла в голову Конану. Он усмехнулся и взял плеть тоже, сунув ее за набедренную повязку. Посмотрим, насколько Лилува хочет, чтобы ее наказали.

Конан выдернул пробку из бутыли и сделал большой глоток. Внутри оказалось отличнейшее вино, что очень взбодрило Конана и привело его в приятнейшее расположение духа. Даже развеселило.

Допив, Конан отбросил бутыль, воткнул меч в землю и поднял вверх пустые руки.

– Я не хочу вам зла! – проорал он, но в ответ только по-прежнему шелестели бумажные ленты.

– Что ж, – громко сказал Конан, желая, чтобы его слова дошли до ушей той, которой они были действительно предназначены. – Пойду искать свою красавицу. Думаю, она тоже жаждет встретиться со мной. У меня ведь еще осталось для нее мое жаркое семя…

И направился в сторону замка с тремя башнями разной высоты. Сам не зная почему, он был уверен, что красавица живет именно там.

12

Хиннар вбежал в покои госпожи и сразу повалился на пол в глубоком почтении. Он был весь потный и своим потным лбом оставил пятно на идеально отполированном полу. Лилува в недовольстве топнула ножкой. Движением руки она отослала служанок, оставив только мальчика с опахалом.

– Вижу, Хиннар, раб мой, тебе есть что сказать. Так говори.

– Да, госпожа. Ваш дикарь на свободе. Джебор освободил его.

Лилува вскочила с ложа и бросила кисть золотого винограда на пол. Из лопнувших виноградин потек сок.

– Я убью этого негодяя! Да как он посмел… – Она задохнулась от гнева, не в силах вымолвить больше ни слова.

– Не гневайтесь, госпожа. Он уже мертв.

– Что? Да как он посмел… – И вдруг до Лилувы полностью дошел смысл сказанного. Ноги ее подкосились и, она опустилась обратно на ложе. – Ну почему… Почему он всегда делает все мне назло…

– Народ ропщет, госпожа… Ваш дикарь выкинул господина Ханфия в окно прямо в толпу на базаре. А у господина Джебора вспорот живот, смотреть на него, говорят, весьма страшно. Люди боятся, госпожа… Поэтому никто особенно против Конана не выступает, все боятся быть убитыми…

Лилува задумчиво взяла персик и прижалась к нему щекой. Ворсинки на его кожуре бы мягкими и нежными, и запах от него исходил успокаивающий, тонкий, будто не существовало на свете всего этого народа с грязными ртами и ногами, который только и думал о том, как бы ему убить истинных властителей города.

– Так и что же… – томно произнесла она, искренне не понимая, чего от нее хочет презренный слуга.

– Теперь только вы можете остановить его, он уже сказал о вас… – Хиннар принялся вдруг отползать, словно нечаянно ляпнул лишнего.

– Сказал обо мне? – встрепенулась Лилува. – И что же он мог сказать обо мне, если ты в смущении отступаешь передо мной?

– Не гневайтесь, госпожа. Мой рот не в силах вымолвить то, что сказал пришлый варвар, – бормотал Хиннар.

Лилува вскочила. Вот теперь она разозлилась не на шутку. Больше всего она ненавидела, когда от нее скрывали то, что знали все остальные.