— Завтрак съешь сам, — наставительно повторял отчим избитую поговорку, — обед раздели с другом, а ужин отдай врагу! Это ещё сам Александр Суворов говорил…

— Между прочим, до сих пор не доказано, что фраза принадлежит именно ему, — мрачно буркнула как-то Оля, которую мутило от запаха и вида шкворчащей на сковороде яичницы с беконом, а голова кружилась от недосыпа — зачиталась ночью интересной книжкой, просто не смогла оторваться, и в итоге поспала всего пару часов… сама виновата, что и говорить.

За столом на мгновение воцарилось молчание. Спорить с отчимом было не то что не принято — такое никому из домочадцев никогда даже в голову не приходило. Возражать домашнему божеству?! Их светилу, их гуру?

Мама подобострастно заглядывала отчиму в глаза, только что хвостом не виляла, и называла его не иначе как “Мишенька” и “милый”, что звучало, на критический Олин взгляд, совершенно мерзотно. Впрочем, и сам отчим не отставал в проявлениях любви и добросовестном изображении семейной идиллии: “Варенька, любовь моя” было его стандартным обращением к жене, особенно на публике.

Да, на людях всё было поистине идеально. Соседи не могли на них нарадоваться, а вездесущие бабуськи с лавочек у подъезда наперебой ставили их в пример своим детям и внукам.

— Ну это ж любо-дорого смотреть, что за семейство! — умилялись они. — Всегда вместе, всегда дружно… И Михаил-то Варю постоянно под ручку поддерживает, и детки такие чистенькие и ухоженные, и всё-то они успевают: и в музыкалку, и на танцы, и в кружки! Счастливую семью ни с чем не спутаешь, её сразу видно, издалека!

Знали бы они истинную цену этому семейному счастью и мнимому благополучию…

Разведясь с отцом Оли, когда малышке было всего три года, мама довольно быстро снова выскочила замуж. У Михаила тоже остался ребёнок от первого брака — сын Лёнчик. Как уверял отчим, его бывшая жена ничегошеньки не смыслила в воспитании и ей невозможно было доверить даже хомячка. Повзрослев, Оля могла только догадываться, какими методами он действовал, чтобы отобрать сына у экс-супруги…

Когда две семьи объединились и стали жить вместе, Лёнчику было пять лет. Уже тогда он играл на скрипке, занимался в детском хоре, посещал секцию шахмат, кружок рисования и бассейн. Плюс дважды в неделю к ним домой приходил репетитор по английскому и французскому языкам.

Сводный брат походил на маленького важного профессора — полненький, суровый, серьёзный. Оля поначалу робела даже просто с ним заговаривать: он казался ей таким умным и неприступным… Да особо и некогда было болтать — день Лёнчика был расписан практически поминутно. Сам мальчишка демонстрировал обидное равнодушие к сестре — ну вертится там какая-то мелочь под ногами, только мешает… а ему некогда тратить на неё драгоценное время, у него и так дел по горло.

— С самых ранних лет ребёнку нужно постоянно организовывать досуг! — при каждом удобном случае разглагольствовал отчим. — Он не должен зевать от скуки, не должен тупо пялиться в компьютер или телевизор и уж тем более — бесцельно шляться по дворам и подворотням, не в силах придумать, чем заняться!

Постепенно отчим заразил этими идеями мать, попутно убедив её в том, что воспитание маленькой Оли требует серьёзной корректировки. Слепо доверяя любимому человеку, мама поверила и его лозунгам, позволив мужу самому решать, что лучше для Оли.

Поначалу он забрал документы девочки из детского сада, заверив жену, что ничему хорошему там всё равно не научат.