Они почти успели, не хватило секунд десять, не больше. Дивер еще успел крикнуть что-то воодушевляющее, и из противоположного тоннеля появились первые ряды воинства троллей. Шли они так плотно, что крайние задевали плечами за стены тоннеля. Все до единого воины были нелюдьми — зеленокожими, чешуйчатыми тварями с плоскими, ничего не выражающими глазами. Вооружены были кто чем — топоры, рогатины, какие-то примитивные копья, при ближнем взгляде на которые оказалось, что это просто ржавые арматурины с заточенными концами. Позади чешуйчатых виднелись и вовсе невообразимые твари, и все это бесновалось, орало, курлыкало и посылало проклятья.

Похожий на буйного вождя средневековых викингов Дивер открыл рот и закричал приличествующее случаю:

— Мочи их!!!! МОЧИ!!!

И Влад, умный, тихий Влад, с радостью откликнулся на призыв, открыв огонь по чешуйчатым. Дивер тоже стрелял — длинной очередью, без перерыва, он знал — только так можно остановить идущих плотным потоком врагов. Позади раскатисто загрохотали автоматы Степана, Мартикова и Стрыя.

Бегущие твари споткнулись, добрый десяток, следующий в арьергарде, повалился на пол в корчах, идущие позади запнулись о них, а там, в тоннеле, все шли и шли вперед, не в силах остановиться, движимые злым чародейством. Кровь брызнула на пол, две секунды спустя уже текла ручьями, твари валились одна на другую, руки-лапы дергались, челюсти бессильно щелкали, боевые выкрики сменились стонами раненых и умирающих. На выходе из тоннеля образовалась свалка. Казалось, огромный многолапый зеленый спрут лежит там с десятками глаз и пастей — неродившийся кошмар клиента психбольницы.

— Так их, так! — орал Дивер, надрывая глотку. Это была не битва — избиение, бойня, мясорубка.

Кровь забрызгала стены, по полу лились уже не ручьи — реки, стекали по наклонной, стремясь достигнуть черных вод. Вопли и стоны оглушали, сливались в однородный пульсирующий вопль, как будто здесь, в этом узком ограниченном пространстве пещеры, резвится целая стая мелких птиц. Никита пал на колени и зажал уши руками. По лицу его текли слезы.

В воздухе пахло дымом, паленой плотью, кровью и содержимым внутренностей умирающих чудовищ.

С визгом выскочили вперед и тут же пали трое псов. Пули выдирали целые клочья их вороной шкуры.

От стен тоннеля отскакивала каменная крошка, твари шли в облаке мелкой пыли, она ела им глаза, чешуйчатые руки бессильно терли веки, но остановиться бывшие горожане уже не могли — сзади все напирали и напирали новые полки.

Стреляли лишь пятеро, а на приступ шли тысячи. Гибли, их разрывало на части плотным огнем, отрывало лапы, но сзади шли все новые и новые, и не было им конца. Шли бывшие горожане, которые еще два месяца назад были обычными людьми — друзьями, родственниками, любящими мужьями и женами, отцами и детьми со своими мелкими проблемами, мелкими радостями и горестями.

А теперь они шли и гибли под пулями, не рассуждая, не противясь приказу.

Патроны у Дивера закончились, но вместо того чтобы спешно его перезарядить, бывший солдат крикнул:

— Прикрывайте меня! — И, пригнувшись, чтобы не попасть под огонь своих же, рванулся к взрывчатке.

Никита лежал на полу ничком. В двух метрах от него застыл в уродливой позе один из прорвавшихся слишком близко псов.

Патронов было мало, нападающих — много, и не надо было обладать даром предвидения, чтобы понять — армия троллей была куда многочисленнее, чем оставшиеся у общины боеприпасы.

Сергеев понял это, и бегущий прямо к реке Дивер понял тоже, а остальные не замечали, опьяненные бесшабашной стрельбой. Чешуйчатые кончились — уродливыми трупами все до единого распростерлись они на холодном гранитном полу. Не меньше двух сотен сложило здесь голову, образовав перед выходом в подземный мир почти полутораметровый вал изуродованных тел.