Люди двигались по тропе навстречу. Дрон волок Женьку, не желая бросать оба рюкзака и автоматы. Ему было тяжело, пот заливал глаза, грохот собственного сердца поглотил посторонние звуки. Какая радость: мужики! Вроде местные. Или охотники, ружья вон за плечами. Они остановились метрах в пяти. Дрон тоже притормозил, медленно усадил Женьку на землю: прикрой, камрад, если что.

— Нам нужна помощь! — крикнул он местным.

Мужики забеспокоились, зашушукались. Еще бы, наверное, все уже знают: солдаты сбежали, вооруженные, опасные.

— Мой друг болен! Пожалуйста, помогите нам! Вот! — Он склонился, чтобы положить автомат, но так и застыл — словно по команде мужики направили на него стволы.

Местные — все шестеро — были вооружены. И смотрели неприветливо.

— Не стреляйте! Мой друг болен! Мы не опасны!

Защелкали затворы. Женька вдруг всхлипнул, поднялся и, шатаясь, побрел к местным.

— Стой, — прошептал Дрон, приседая. — Камрад, стой!

— Лунарь? — четко, с ненавистью спросил местный.

Дрон растерялся. Лунарь? Женька брел к ним, волочился кое-как, а Дрон застыл на месте и медленно, на всякий случай, поднимал оружие.

Женька вдруг остолбенел.

— Г-господа, — услышал Дрон. — А ч-что с в-вами? Г-господа?

— Эй, лунарик, вали отсюда!

Женька возобновил движение. То ли не соображал, то ли еще надеялся на помощь. Вот ведь.

— Вали, сказали, стрелять будем! Здесь вам не Москва!

Дрон решился: надо забрать Женьку, остановить. Он, не опуская автомата, сделал несколько шагов вперед, пристально всмотрелся в лица… Лица?!

Человекообразные существа были братьями вчерашнего зверя, частью его мира — шелушащиеся, покрытые пятнами и струпьями, с гноящимися щелками глаз. Руки переднего, сжимающие незнакомой конструкции ружье, до ужаса напоминали клешни.

Женьку совсем занесло. Он нелепо взмахнул руками — и передний мутант выстрелил. Дрон затаился, не дыша. Женька упал набок. Похоже, местные не ожидали от товарища такой прыти — на секунду воцарилась тишина, уроды не двигались. Потом застонал Женька. Пока все глазели на него, Дрон кинулся вбок, в лесную чащу. Он бежал, не разбирая дороги, не замечая, что ревет, бежал, нелепо вскидывая ноги.

На тропинке за его спиной Клешня навис над странным лунарем, направив на него ствол.

— Че он? — спросил Сопливый.

— Хрен знает… Стремный… Чистый, бля. Эй, Мокруха, пошерсти, что у него в мешке?

Мокруха послушно полез в рюкзак. Вынул банку консервов, растерянно покрутил в руках. Порылся еще, нашарил фонарик, спички.

— Лунарский шмот, — авторитетно заявил Сопливый.

— Ни хрена не лунарский! — Дед Вано, признанный спец по лунарям, отобрал у Мокрухи фонарик. — Нет у лунарей такого шмота! Эй, задохлик, говори, откуда ты?

Женька открыл глаза. Все плыло, кружилось, ну и рожи у местных, что они от него хотят, мама, прости, ой, больно, мама, товарищ офицер, я из взвода…

— Какая еще часть? — не понял Клешня. — Ну-ка, Мокруха, разберись, что он там лопочет!

Мокруха наступил на искалеченную руку Женьки, Женька зашелся криком.

Этот вопль и звуки выстрелов настигли Дрона. Дрон втянул голову в плечи и, не оглядываясь, побежал дальше. У него не хватало дыхания и очень кружилась голова.

— Бесполезно, — Клешня плюнул на труп. — Надо найти второго. Шмот заберем, а второго сдадим баронам.

Дрона поймали к вечеру.

Леон держит меня за руку чуть выше локтя.