На Карле была тенниска с девизом на груди, который гласил: САМ ВИНОВАТ, ЧТО ТВОИ ДЕТИ БЕЗОБРАЗНЫ. Он был взят из песни, исполняемой Лореттой Линн и Конвеем Твитти, и каждый раз, когда Карла слышала ее, она не могла удержаться от смеха.
У нее уже скопилось тридцать или сорок теннисок со строками из популярных песен. Услыхав новую песню, в которой, на ее взгляд, была выражена та или иная интересная мысль, она с помощью трафарета наносила соответствующую цитату на рубашку. Время от времени Карла набиралась смелости и меняла что-то в понравившейся строке, но так хитро, что никто в Талиа не обнаруживал подмены.
Дуэйн как-то раз заметил, что ее дети не безобразны.
– У них своя индивидуальность, как у диких собак, но в любом случае нет сомнений, что они красивы, – сказал он.
– Все правильно. Они – в меня, – согласилась Карла. Цвет ее кожи постоянно вызывал зависть у всех женщин, которых она знала. Кожа Карлы имела оттенок топленого молока.
Их сын, Дики, которому исполнился двадцать один год, был выбран самым красивым парнем в средней школе Талиа из числа учеников как начальных, так и старших классов. Нелли на втором году обучения также была признана самой красивой девушкой в школе, но в следующие два года ее прокатили по причине эпидемии зависти среди голосовавших. Джек и Джулия были самыми симпатичными близнецами в Техасе; по крайней мере, так утверждали многие из окружения Карлы. Дики зарабатывал себе на жизнь, приторговывая марихуаной, а Нелли, успевшая за полтора года трижды выскочить замуж, могла в ближайшее время переплюнуть Элизабет Тэйлор по числу разводов в этом возрасте. Но действительно никто не посмел бы отрицать, что ее дети в высшей степени привлекательны внешне.
Карла в свои сорок шесть лет сохранила достаточно оптимизма, чтобы верить почти всему, что пишется на теннисках. Дуэйн же был настроен более скептически. Он начинал без гроша в кармане, затем разбогател, а теперь так быстро терял деньги, что проникся осознанием бренности бытия, имея в банке счет на восемьсот пятьдесят долларов и долги, достигавшие приблизительно двенадцати миллионов. Ситуация, что и говорить, не из приятных.
Дуэйн провернул барабан своего сорок четвертого. У него даже немного заболела рука. Тяжелое оружие резко щелкнуло в его руке – магазин был пуст.
– Знаешь, что я ненавижу больше всего на свете? – спросила Карла.
– Нет, и не собираюсь гадать, – ответил Дуэйн.
– Не бойся, не тебя, – со смехом продолжала она. У нее имелась еще одна тенниска, на которой было выведено: У МЕНЯ ЕСТЬ СЕДЛО, А ГДЕ ЖЕ ЛОШАДЬ? По ее мнению, это была предельно ясная ссылка на самую сексуальную песню Мела Тиллиса «Я найду лошадь, если у тебя отыщется седло». Разумеется, никто в Талиа не улавливал намека. Когда она надевала эту тенниску, дело обычно оборачивалось тем, что мужчины старались продать ей за бешеные деньги лошадей для состязаний на короткие дистанции.
– Больше всего на свете я ненавижу порчу, напавшую на наши помидоры, – уточнила Карла. – Я хочу нанять «мокрую спину», чтобы он помогал мне в саду.
– Я не понимаю, к чему тебе такой большой сад? – спросил Дуэйн. – Мы не съедим все твои помидоры, даже если будем жевать двадцать четыре часа в сутки.
– Меня воспитали бережливой.
– С какой стати тогда было покупать БМВ? Если ты собралась быть бережливой, могла бы приобрести пикап. БМВ не протянет и недели на этих дорогах.
Их новый дом располагался в пяти милях от города, и вокруг было полно проселочных дорог. Когда они начали строиться, то собирались сами вымостить дорогу, но строительный бум закончился прежде, чем они построили себе жилище, и стало ясно, что грязные проселочные пути в ближайшее время станут для них настоящим бедствием. |