В зал набежали, наверное, уже с полдюжины человек, и все гнались за ним, но ему и дела не было.

Ему требовалось увидеть еще всего один аппарат.

Непременно.

И в четвертом ряду, на полпути по проходу, слыша приближающиеся голоса, он остановился.

Уставившись на пустой аппарат.

Свой пустой аппарат.

ДЖОН ИТАН Бёрк

СИЭТЛ, ВАШИНГТОН

ДАТА КОНСЕРВАЦИИ: 24.9.12

ПОПЫТКИ ИНТЕГРАЦИИ: 3

ИЗЪЯТИЕ В ПРОЦЕССЕ

От того, что он прочел собственное имя, все это ничуть не стало более реальным.

Итан стоял там, не зная, как быть с увиденной информацией.

Пытался сообразить, что она означает.

Впервые словно за целую вечность совершенно махнув рукой на бегство.

– Итан!

Он узнал этот голос, хотя и потребовалось некоторое время, чтобы нашарить его в памяти. Увязать с лицом, которому тот принадлежит.

– Нам надо поговорить, Итан!

Да, надо.

Это Дженкинс. Психиатр.

Итан зашагал.

Казалось, он распутывал этот клубок много дней подряд, но теперь, подобравшись к самому концу ниточки, ломал голову, что же именно случится, когда она совсем окончится.

– Итан, прошу вас!

Он уже даже не смотрел больше на таблички, не интересовался, занят аппарат или пуст.

Важно было лишь одно, единственное жуткое подозрение, терзавшее ему нутро.

– Мы не хотим причинять вам вред! Никому его не трогать!

Он только и мог, что заставить себя переставлять ноги, приближаясь к последнему аппарату в последнем ряду в самом дальнему углу зала.

Преследователи были уже близко.

Итан сквозь туман ощущал, что они идут по пятам.

Теперь никакого шанса скрыться, но, если вникнуть, какое это теперь имеет значение?

Добредя до последнего аппарата, он уперся ладонью в стекло, чтобы не упасть.

К узкому окошку спереди прижалось мужское лицо, окруженное черным песком.

Глаза распахнуты.

Не мигают.

Ни малейшего признака изморози от дыхания на стекле.

Итан прочел именную табличку и год консервации – 2032. Обернулся к доктору Дженкинсу, вынырнувшему из тумана; по бокам от этого мелкого, невзрачного человечка шли пятеро этих людей в черном, облаченные в нечто наподобие полного боевого снаряжения для подавления уличных беспорядков.

– Пожалуйста, не заставляйте нас причинять вам вред, – попросил Дженкинс.

Итан бросил взгляд вдоль последнего прохода – в тумане маячили еще две фигуры.

Его загнали в угол.

– Что это? – спросил.

– Как я понимаю, вы хотите знать.

– Надо же.

Психиатр поглядел на него долгим взглядом.

– Вид у вас ужасный, Итан.

– Так я что, был заморожен?

– Вы были химически законсервированы.

– И что же это вообще значит?

– Если сильно упрощенно, с помощью сероводорода мы вызываем гипотермию. Как только температура внутренних органов опустится до окружающей, мы погружаем вас в вулканический песок и подаем сернистый газ в концентрации, убивающей все аэробные бактерии. Потом атакуем анаэробные. По сути, всё, что провоцирует физиологическое старение. Это весьма эффективно погружает вас в состояние анабиоза, приостановленной жизнедеятельности.

– То есть вы утверждаете, что – по крайней мере, какое-то время, – я был мертв?

– Нет. Смерть… по определению… это нечто необратимое. Мы предпочитаем интерпретировать это как временное отключение – таким образом, что оно позволяет включить вас снова. Перезагрузить вас. Имейте в виду, я просто дал вам «вводный курс для чайников» в очень деликатный и сложный процесс.