– Непохоже, что вам это нравится, – сказала Санчес.

Питер попытался подобрать нужные слова.

– Наверное… наверное, я никогда и не думал, что такой день наступит.

– Война окончена, – сказал Апгар. – Три года – ни одного Зараженного. За это мы и сражались все эти годы.

Санчес подалась вперед. Было в ней что то невероятно привлекательное, притягательная сила, которую нельзя не заметить. Питер слышал, что в молодости она была красавицей с очередью из женихов в милю длиной, но ощутить это на себе – совсем другое дело.

– Вы останетесь в истории, Питер, за всё то, что вы сделали.

– Я сделал это не в одиночку.

– И это я знаю. Есть многие, кого следует хвалить вместе с вами. Выражаю сожаление относительно ваших друзей. Капитан Донадио – большая потеря для всех нас. И, конечно же, Эми…

Санчес помолчала.

– Буду с вами честна. Всё, что про нее рассказывают, – я даже не знаю, во что верить. И не уверена, что до конца понимаю, что произошло. Но точно знаю, что ни один из нас не участвовал бы в нынешнем разговоре, если бы не Эми и вы. Вы тот, кто привел ее к нам. Это знают все. И это придает вам большую важность. Можно сказать, нет другого такого, как вы.

Она не сводила глаз с его лица, создавая ощущение, будто в комнате лишь они двое.

– Скажите, нравится ли вам работать в Жилищном Фонде?

– Вполне.

– Это дает вам возможность растить вашего мальчика. Быть рядом с ним.

Питер ощутил в ее словах заранее спланированную стратегию. Кивнул.

– У меня не было детей, – с еле заметным сожалением сказала Санчес. – Цена работы в правительстве. Но я понимаю ваши чувства. Так что скажу прямо, что принимаю во внимание ваши приоритеты, и ничего из того, что я предлагаю, не будет им препятствием. Вы будете вместе с ним, точно так же, как и сейчас.

Питер всегда чувствовал, когда говорят полуправду. С другой стороны, подход Санчес был столь деликатен, что оставалось лишь восхититься им.

– Я слушаю.

И он сам чуть не рассмеялся от своих слов.

– Простите, мадам Президент…

– Прошу вас, просто Вики, – с улыбкой перебила его женщина.

Надо признать, мастерски она это делает.

– Тут столько несоответствий, что я даже не знаю, с чего начать. Для начала, я не политик.

– А я и не прошу вас им становиться. Тем не менее вы лидер, и люди это знают. Вы слишком ценны, чтобы позволить вам отсиживаться в сторонке. Открывая ворота, мы не просто обретаем больше места, хотя нам оно и сурово необходимо. Это фундаментальная перемена во всём, чем мы занимаемся и как. Предстоит заново создать многое, но для начала в течение ближайших девяноста дней я планирую отменить законы военного времени. Экспедиционный Отряд будет отозван с внешних территорий, чтобы военные помогали переселенцам, и мы совершим переход к чисто гражданской власти. Это будет большой переменой – дать каждому возможность принимать участие в управлении, и это будет сложно. Но это обязательно должно произойти, сейчас самый подходящий момент для этого.

– При всем уважении, я совершенно не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Это имеет к вам самое непосредственное отношение. По крайней мере, я надеюсь на это. Ваше положение уникально. Вас уважают военные. Вас любят люди, особенно переселенцы из Айовы. Но это лишь две ножки треножника. Третья – цеховики. Для них это просто праздник будет. Может, Тифти Лэмонт и мертв, но ваши прежние отношения с ним дают вам доступ в их иерархию. Прекратить их деятельность мы не сможем, даже если попытаемся. Пороки есть часть жизни – уродливая, но часть. Вы же знакомы с Данком Уизерсом?

– Мы встречались, – сказал Питер, кивнув.