Не пришла Алена. Не вернулась в срок.

2

Долго смотрела я на него, распростертого на зеленом пригорке. Словно дитя любимую игрушку, обнимал он стебель Алого Цветка и казался мертвым. Оттого, наверно, что склонился Алый Цветок, поник на щеку лежащего, будто пожалеть хотел, утешить, приласкать. Будто оплакивал.

— Полно прохлаждаться, вставай!

Он шевельнулся. Губы дрогнули и прошептали:

— Не пришла Аленушка…

— И не придет. Два часа миновало сверх урочного срока. Вставай!

— Незачем…

— И долго ты так валяться намерен, дохлым прикидываться?

Он поднялся, окинул меня холодным безучастным взглядом и уставился на Алый Цветок. Пробормотал что-то, поднял серебряное ведерко и направился к бассейну, из центра которого совсем недавно бил фонтан.

Склонившись над водой, некоторое время изучал свое отражение, заново привыкая к человеческому облику. Потом разбил зеркальную гладь ведерком, набрал воды. Полил цветок, подождал, пока тот выпрямится, вновь засияет волшебным светом, и поднял на меня глаза.

— Зачем ты пришла в мой сад?

— Настало время. Хочешь, верну Алену? Заставлю полюбить так, что она дня без тебя, часу прожить не сможет.

— Нет. Заставить я и сам могу. Только это уже не любовь будет.

— И тебе не хочется отомстить?

— Разве за это мстят?

Ну что ж, правильно. Я заколдовала мальчишку, самоуверенного и самовлюбленного юнца, а теперь… Гадкий утенок превратился в лебедя. Впрочем, это мы еще посмотрим.

— Но раскаяние?.. Угрызения совести она должна испытать, правда? Ты был так добр с ней… — Голос мой стал привычно вкрадчивым, соболезнующим.

— Нет. Довольно того, что ты направила сюда ее батюшку. Оставь это семейство в покое. — Он заметил, что я намерена возражать, и жестко добавил: — Я так хочу.

— Да знаешь ли ты, с кем говоришь? — Мой высокомерный, уничижительный тон должен был задеть его, расшевелить, но он только слегка пожал плечами.

— Я узнал тебя. Зачем ты пришла в мой сад?

— Ты ненавидишь меня?

— Как можно? Если б не ты, я никогда бы не встретился с Аленой.

— Это правда, — согласилась я и поняла: свершилось.

С тех пор как не стало Светлого Владыки, сколько их уходило отсюда со своими Аленами, Машеньками и Дашеньками, чтобы обрести свое незамысловатое, недолгое человечье счастье. Сколько разбилось здесь сердец, так и не дождавшись возвращения своих возлюбленных… Сколько озлобленных, обуянных жаждой мщения обрушилось на грады и веси пожарами, набегами кочевников, гладом, мором, засухой… И все для того, чтобы явился один. Единственный. Тот, кто возьмет на себя чужую боль и отчаяние, кто не даст захлебнуться миру в жестокости, ненависти, подлости и предательстве. Не мной придумано испытание звериной личиной, любовью и Алым Цветком, и хотя величают меня Темной Феей, я бы, пожалуй, не решилась выковывать Светлого Владыку таким варварским способом. Впрочем, это уже не моя забота, я только выполняю то, что завещал перед кончиной его предшественник. Мне ли судить о силе Сострадания, которой должно обладать, чтобы слышать крик горя, шепот печали и безмолвие отчаяния человеческого?

— Третий раз спрашиваю: зачем пришла ты в мой сад? — Брови его сдвинулись, но серо-зеленые глаза смотрели по-прежнему холодно и спокойно.

Зябко мне стало. И все же, преодолев себя, я спросила:

— О каком саде ты говоришь?

Гарью запахло.