Мне на помощь пришло подкрепление. Я взглянул вниз со стены на море кожаных доспехов и синей плоти со сверкающей сталью. Была установлена штурмовая осадная лестница, и по ней взбирались новые арзгуны.

Лестницу надо было уничтожить. Я решил сделать это.

Хотя вокруг была такая неразбериха, что было трудно определить, кто где находится, мною овладело особое спокойствие.

Я знал это ощущение. Я испытывал его уже — в джунглях, а также в особенно трудных фехтовальных поединках.

Теперь у меня, по крайней мере, было несколько товарищей. Я споткнулся обо что-то и, посмотрев, увидел боевой топор, потерянный одним из нападающих. Я подобрал его левой рукой и нашел, что он мне вполне подходит, если я буду держать его достаточно близко к топорищу.

Держа оружие наготове и слегка пригнувшись, я двинулся к синему воину.

Он вел своих собратьев по стене к городу. По ширине стена вмещала троих людей, и двое воинов расположились по обе стороны от меня.

В тот момент я почувствовал себя Горацием, держащим мост, но Синие Гиганты не походили на воинов Ларса Парны в том, что никто из них не вопил “Назад!”. У них было только одно навязчивое желание — продвинуться вперед любой ценой.

Огромные тела надвинулись на нас. Их глаза-щелки глядели на нас с лютой ненавистью, и я на миг содрогнулся, когда посмотрел в лицо одному. Было в этом взгляде даже не человеческое, а что-то первобытное, столь примитивное, что я почувствовал-, что передо мной видения Ада.

А затем они кинулись на нас.

Я помню только ярость боя, рубящие и колющие удары поединка, ощущение необходимости держаться, необходимости победить, если мы хотели оттеснить их от штурмовой лестницы и уничтожить ее.

Сначала показалось, что самое большее, что мы можем сделать, — это удержать стену от этих зверолюдей с полными ненависти взглядами и их тяжелым оружием, один вес которого мог с легкостью смести нас со стены.

Помню, что мои руки, спина и ноги страшно болели. Затем боль неожиданно пропала, и я ощутил только странное онемение, когда продолжал биться.

И помню также, как мы убивали.

Мы сражались против их как физического, так и численного превосходства — и мы убивали. Больше полудюжины Синих Гигантов пало под нашими мечами. Нам было за что сражаться, и это давало моральную силу, отсутствующую у арзгунов.

Мы начали наступать, тесня гигантов к штурмовой лестнице. Это придало нам уверенности, и мы удвоили свои усилия, сражаясь плечом к плечу, как старые боевые товарищи, хотя я был чужаком на этой планете, даже из другого времени.

И когда солнце стало склоняться к закату, пятная небо темно-пурпурными полосами, мы добрались до их штурмовой лестницы.

Мы были в состоянии остановить гигантов в их продвижении по ней наверх.

Пока мои соратники сосредоточили свои силы на том, чтобы помешать забраться на стену новым арзгунам, я обрубил лестницу как можно дальше. Вокруг меня о стену с клацаньем ударялись копья, но я продолжал отчаянно работать.

Вскоре задача моя была выполнена настолько, насколько это было в моих силах. Я выпрямился, игнорируя пролетавшие вокруг меня снаряды, старательно нацелил топор, метя в среднюю секцию лестницы. А затем я бросил его.

Он попал точно в середину главной распорки и глубоко вошел в дерево. Выше этого места находилось несколько арзгунских воинов. Их тяжесть завершила мою работу — лестница сломалась.

Со страшными воплями арзгуны упали на головы своих толпившихся внизу соплеменников.

К счастью, это была единственная штурмовая лестница, которую они сумели возвести, да и то только потому, что в этом секторе стены не оказалось в наличии оружия типа алебарды, используемого защитниками для того, чтобы отталкивать лестницы.

Этот просчет был исправлен, когда двое алебардистов заняли пост около того места, где была вражеская лестница.