- Не знаю, Майкл Кейн. Разве что колдовством доставишь сюда еще с полмиллиона воинов?

- Этого я не могу сделать, - ответил я, - но могу действовать мечом.

Он задумался. Конечно, он не был во мне уверен, и я не мог на него за это обижаться. Он имел право сомневаться в человеке, которого не видел в действии.

Вдруг со стены раздался торжествующий крик - крик, который не мог исходить из горла карнала.

Это был один из тех уверенных победных криков, которые я уже слышал.

Все глаза обратились наверх.

- Зар! Эти дьяволы пробили нашу оборону.

Мы их хорошо видели. Пока только несколько синих великанов забрались на стену, но если их не остановить, скоро здесь пройдут сотни.

Не задумываясь ни на секунду, я вытащил из-за пояса меч и бросился на ближайший помост, который вел наверх, на стену. Я взбежал по нему так быстро, как только мог, или даже еще быстрее.

Аргзунский гигант, раза в полтора крупнее меня, с удивлением обернулся, услышав мой вызов за спиной.

И вновь раздался знакомый безумный смех. Я кинулся вперед, но он отразил мой удар быстрым движением своего крепкого меча. Я метнулся в сторону, и он отстал от меня на долю секунды, но этого было достаточно: я увидел, что предплечье было не защищено, и наудачу ударил туда мечом. Появилась кровь. Он заревел от ярости и бросился на меня с другим своим оружием - боевым топором с короткой рукояткой. Меня опять выручило то, что я оказался проворней. Я пригнулся, одновременно выбросив вперед руку с мечом, который вонзился ему в живот.

Его глаза расширились, и с предсмертным криком он повалился со стены.

А на меня уже шел второй, более осторожный, чем его товарищ. И снова я принял бой с нависавшим надо мной чудовищем.

Дважды я его атаковал, и дважды он отражал мои удары, после чего бросился на меня сам. Я блокировал его удар и увидел, что конец моего клинка был всего в дюйме от его лица. Я метнулся вперед и попал мечом ему в глаз.

Я уже начинал привыкать к своему оружию, чудесному клинку, лучшему из всех, какие мне довелось держать в руках.

Тут подоспело подкрепление. Я глянул вниз, на врагов: у подножия стены бурлило море синих тел, кожаных доспехов и сверкающей стали. Из этого моря поднималась лестница, по которой уже карабкались несколько великанов.

Нужно было разрушить эту лестницу, и я решил сделать это сам.

Хотя в пылу битвы было ничего не разобрать, и я не представлял себе, как обстояло дело на других участках линии обороны, на меня снизошло спокойствие, которое могло бы показаться странным в этих трудных обстоятельствах. Но я знал это чувство, оно не раз помогало мне в джунглях Вьетнама или на помосте для фехтования во время самых трудных спортивных боев.

Сейчас, когда на помощь пришли друзья, я чувствовал себя спокойно и уверенно. Один из моих недавних противников потерял боевой топор. Я взял оружие в левую руку, пробуя на вес, и обнаружил, что могу с ним справиться, если ухватить поближе к лезвию.

С оружием наготове я двинулся к следующему синему разбойнику. Он вел своих товарищей по стене к помосту, чтобы спуститься в город. Стена была широкой, и меня атаковали сразу два великана.

В тот момент я чувствовал себя Горацием, удерживающим мост, но аргзуны были мало похожи на людей Ларса Порсены, ибо они не кричали: "Назад!". Наоборот, любой ценой они стремились вперед.

Они наступали, потрясая оружием. Их глаза-щелочки горели ненавистью, и мне стало не по себе, когда я встретился на мгновение взглядом с одним из них. В тех глазах не было ничего человеческого - это были глаза существа примитивного, первобытного. Я словно заглянул в ад!

Они наступали!

Помню только ярость битвы, быстрые обмены ударами, отчаянное ощущение, что надо держаться, надо побеждать, надо использовать всю энергию и все умение без остатка, если мы хотели отбросить врагов обратно к лестнице и уничтожить ее.