За кадром- звучит песня:

Город Брест. 13 часов…

(Чёрно-белое). Мирные улицы тихого советского города…

Суббота- рабочий день, поэтому в Брестском Обкоме проходит партхозактив- расширенный пленум областного комитета ВКП(б). В зале- руководители районов, председатели колхозов, директора заводов, многие из них в военной форме без знаков различия.

(Голос за кадром) Из протокола Пленума: Первый секретарь обкома тов. Тупицын на вопрос, существует ли угроза войны, отметил напряжённость международной обстановки и призвал к бдительности. При этом он потребовал от актива не вести о грядущей войне открытых разговоров и не проводить каких-либо открытых мероприятий, которые могут обеспокоить население.

На вопрос участников пленума- об отправке семей из Бреста на Восток Тупицын ответил, что этого делать не нужно, чтобы не вызвать нежелательных настроений…

ТИТРЫ. Из спецсообщения НКГБ БССР в НКГБ Союза ССР: «Немецкие войска на брестском направлении заняли исходное положение…Агент по пути к границе лично наблюдал большое скопление войск- в Тересполе- две пехотные дивизии, прибывшие из Австрии»

Камера перемещается на улицы- парк имени 1 мая…девушки гуляют парами, высматривая кавалеров…а вот и они! Мимо парка марширует рота красноармейцев из 333 СП, лихо, с песней:

В руках красноармейцев- банные веники, шайки, бельишко…суббота ведь! В РККА- парково-хозяйственный день.

Управление НКГБ БССР по городу Брест. 13 часов 22 минуты…(Цветное. Четвёртая развилка Истории)

В уютной комнатке с весёленькими, в цветочек, обоями (единственная примета казённого дома- стальной сейф. И ещё — на стене портрет Л.П. Берии в форме комиссара ГБ) — мирно беседуют за широким письменным столом задержанный на вокзале диверсант и оперуполномоченный, сержант ГБ Исаак Лерман- с усиками мушкой, лысенький, в очках в черепаховой оправе с толстенными линзами…

Бандит визгливым, истеричным голосом почти кричит: «Пан не зрозумие!! Я с Бранденбургу!!»

Лерман, отмахиваясь от него как от назойливой мухи, очень ласково: «Та всегда пожалуйста, хучь из Жмеринки… Ви, пане, главное, так сильно не турбувайтесь…расслабьтесь, водички холодненькой вот ещё выпейте…Шо, ручка болит, морда Ваша петлюровская? Ничем, к сожалению, сейчас Вам помочь не могу…Потому как согласно Указа уголовные дела о шпионах, диверсантах и террористах рассматриваются в течении 24 часов- а четыре часа уже ж таки прошли! Куда ж Вас, дорогой Ви мой, ещё и к доктору? Ведь ещё и Особое Совещание собрать нужно, и протокол оформить…Не успеваем мы с Вами до конца рабочего дня- ведь он сегодня сокращённый! А, извините за нескромность, когда же ж Вашу могилу копать? Тоже ж ведь время нужно…Так что давайте без лирических воспоминаний детства, а попросту объясните мне, тупому жиду пархатому, отчего же ж именно мы именно Вам путёвку в Могилёвскую губернию выписывать не должны? Дело-то насквозь ясное, взяли Вас в красноармейской форме, с оружием в руках, и весь Ви мне такой неинтересный…всё-всё-всё, ничего не хОчу слушать…ой же Вы какой настырный, ну прямо второгодник Вовочка. ну ладно, ладно, встаньте уже с колен…шо Ви это себе позволяете, я же не злодей- я, вообще, человек штатский, минский учитель истории… в прошлом учебном гОде был…ну хорошо, хорошо…пяток минут у нас с Вами ещё есть…сейчас я вернусь, погодите…»

Лерман выходит в коридор, заглядывает в соседнюю комнату — там за пишущей машинкой барышня с наушниками на пергидролевых кудряшках: «Машенька, так Ви себе уже готовы? Там у меня клиент, слава труду, кажется, конкретно потёк…»

(Мгновенная черно-белая вставка…У открытого сейфа- куча бумажного пепла…камера останавливается на клочке обугленного картона — с черным шрифтом «Сов.