Только один маленький бокальчик, чтобы скрасить ожидание.

Прежде всего необходимо найти мастера, который воссоздал бы эту удивительную ткань.

Елена мне поможет. Может, у нее остался адрес фирмы-производителя?

Она налила еще вина, погладила поверхность стола. Сколько образов пролетает сейчас за ее полуприкрытыми веками!

«Который час?

Ох, уже десять! Где он? Может быть, с ним что случилось? Нет, вряд ли. Я бы почувствовала. Перехватило бы дыхание, появилась тревога.

Это понятно, но все же…

Сегодня утром мы расстались, не обменявшись ни словом».

Она услышала за окном сирену «Скорой помощи». «Несчастный случай? Нет, это невозможно. Болтается где-нибудь с Марком. Они, не зная усталости, играют какой-нибудь пассаж, Аллегро виваче из Сонаты для фортепиано ля минор Шуберта. Спорят, как лучше взять какой-нибудь аккорд.

Надо бы ему поскорей вернуться.

С ним ничего такого не может произойти».

…просто потому, что я нашла свою великую идею, – сказала она, подливая себе еще вина.

«К черту карандаши. Буду ждать его, по-настоящему ждать. Причешу волосы, слегка накрашу губы, глаза, положу капельку румян. Буду похожа на девушку, которая с трепетом прислушивается к шагам любимого мужчины».

Она включила телевизор и начала смотреть старый черно-белый фильм про какую-то девушку, которая, плача, ждала мужа на скамейке у вокзала. Гортензия переключила на другой канал. Опять плачущая женщина, ее бросил любовник. Она выключила телевизор, отбросила пульт.

Включила компьютер, зашла в свою почту. Прочитала новые письма, разложила по папкам, удалила спам.

Нашла письмо от Зоэ трехмесячной давности. Положила его в папку «Зоэ». Она любила читать сестрицыны письма, они напоминали ей о Франции, о детстве, о кастрюлях, которые кипят на электрической плите, о запотевших окнах кухни, о льдинках в бокале с виски в руке отца, о горячем батоне и круассанах в воскресенье утром. Зоэ в этом году сдает экзамены на бакалавра. Она хочет быть учительницей французского. С четырнадцати лет она живет с парнем. «Вот тоже придумала», – вздохнула Гортензия, наливая себе еще вина.

15 января.

Привет, Соскучилась-по-тебе!

Иногда Зоэ пишет: «Привет, Я-люблю-тебя», или-«Привет, Я-сегодня-не-в-духе», или «Привет, Как-тебе-мой-топик?» Она пишет настоящие письма, не записки. Работает над текстом. Она помешана на Дидро и мадам де Севинье. «Смешная девчонка! Не понимаю ее. Иногда она нервирует меня, но я все равно ее люблю. Мне хочется оградить ее от всех бед и одновременно отшлепать. Приласкать и встряхнуть как следует. Мы такие разные. И все-таки мы сестры».

Все у нас здесь хорошо, нужно лишь огромное пустое пространство, чтобы выкрикнуть мое счастье, выплеснуть его наружу.

Так что пишу тебе.

Я надеюсь, что у тебя все хорошо, у Гэри тоже, что вообще все хорошо, потому что я сейчас отупела настолько, что все мне кажется прекрасным.

«Да-да, вспоминаю, порция розового сиропа».

Мы с Гаэтаном так счастливы! Мама редко бывает дома, она мотается по всяким конференциям в разных уголках Франции или же мчится в Лондон, так что мы практически одни в квартире. Я думаю, в конце концов все нормально уладилось в моей жизни с Гаэтаном.

Я расскажу? Ну дай я расскажу! Все одно и то же, та же жизнь на двоих, но каждый раз всё по-новому.

Утром меня будит Гаэтан. Теплый запах поджаренного хлеба выманивает меня из сновидений. Гаэтан ложится рядом и говорит: «Чай готов, но нужно подождать, чтобы он чуть-чуть остыл», потом обнимает меня, гладит по спине, по волосам, и мне хочется, чтобы опять был вечер, чтобы мы опять спали как ложечки, прижавшись друг к другу.