|
Потом я увидел его тяжеловесную фигуру в конце коридора; он шел в мою сторону, широко размахивая руками, вынуждая встречных офицеров прижиматься к стене и отдавать честь каким-то притесненным нелепым движением, в котором было не столько стремление приветствовать начальника, сколько желание не обратить его внимание на себя. Я подумал, что Локтев не узнает и вообще не заметит меня — начальникам его ранга свойственно не обращать внимания на такую мелочь, как штабные клерки, тенями снующие по коридорам, а я в своем камуфляже вполне смахивал на такую мелочь. Но Локтев, поравнявшись со мной, узнал меня и отреагировал так, словно мы в последний раз виделись только вчера.
— Прилетел все-таки, — пророкотал он, на мгновение остановившись рядом и не подав руки, затем повернулся к двери своего кабинета и бросил через плечо: — Служить хочешь? Не надоело голову под пули подставлять? Зайди, черт тебя подери! Он вошел в кабинет, воздух в котором от кондиционера был сырым и холодным, сел за стол, наполовину заставленный телефонами, схватил со стола пачку сигарет, но она оказалась пустой, и Локтев со злостью швырнул ее в мусорную корзину. — Ну зачем ты приехал? — громко спросил он, не глядя на меня. — У тебя, наверное, неприятности, — предположил я. — Да какие к черту… — начал было он заводиться, но осекся, поднял трубку, приказал подать к КПП машину, впечатал трубку в гнездо с такой силой, что аппарат чудом не раскололся на части, и, наконец, пристально посмотрел на меня: — Сколько тебе лет, Кирилл? — Тридцать четыре. — Тридцать четыре, — повторил он, покачивая тяжелой крупной головой. — Возраст, когда жизненный опыт потихоньку начинает перерождаться в мудрость… Пива хочешь? — Он опустил руку под стол и вытащил оттуда темную бутылку и стакан. — Теплое, правда. Зато «Бавария». Тут все пьют баварское пиво и смирновскую водку. Не то, что мы пили в афганскую войну — вонючую кишмишовку и спирт, который покупали в вертолетном полку. Не забыл? Я не притронулся к стакану, через край которого медленно переваливала пышная пена. — Обиделся, — решил Локтев. — А напрасно. Он поднялся из-за стола, подошел ко мне, обнял за плечи. — Ты, Кирилл, хороший парень, но… Он не договорил. Или не подыскал подходящего слова, или не захотел показаться слишком грубым. Мы вышли в коридор. Я шел следом за Локтевым. Встречные офицеры снова шарахались в стороны. Я шел за ним, как за бульдозером. Во внутреннем дворике Локтева дожидался «УАЗ». Я сел на заднее сиденье. Минут двадцать мы кружили по городу, который отчасти был мне знаком. Дорогой Локтев молчал, лишь изредка и односложно говорил водителю, в какую сторону сворачивать. Машина на высокой скорости покачивалась, будто раскаленный на солнце асфальт стал прогибаться под колесами. Я думал над тем, какие слова готовит мне Локтев и что я отвечу ему. Настроение, с которым я входил в штаб, сменилось чувством легкого разочарования. Я надеялся в лице Локтева обрести союзника, а на деле выходило, что этот человек наверняка станет мешать мне. Мы остановились у сквера, откуда веяло влажной прохладой фонтанов, рассеивающих между деревьев водяную пыль. Локтев, похоже, был здесь не первый раз. Он снял кепи, кинул его на сиденье и уверенно пошел по тропе к пруду. Мы сели за столик под полосатым зонтиком. Пара лебедей, дремавших на середине пруда, бесшумно устремилась к нам. Пригнув голову, в тень зонта вошел официант. — Здравствуйте, товарищ полковник! — сказал он Локтеву. — Привет, Сафар! — кивнул Локтев. — Кушать будете? Плов, шашлык? Локтев вопросительно глянул на меня. |
