– Я думаю, что можно до некоторой степени признать его умным, – согласился Димитри. – В противном случае придется признать, что мой персонал не умеет работать.

– Возможно, что верно и то, и другое. Димитри согласился, совсем чуть-чуть наклонив голову.

– Но надо заметить, что у него были вы, Уитни.

Я могу называть вас Уитни?

– Конечно. Я признаюсь, что помогала ему. Я всегда стараюсь смотреть, как падают карты.

– Это очень разумно.

– Несколько раз случалось, что… – Она прервала свои слова, вернувшись к супу. – Я не хочу плохо говорить о мертвых, мистер Димитри, но Дуглас часто совершал поспешные и нелогичные поступки. Тем не менее мне удавалось кое в чем его направлять.

Димитри смотрел, как она ест, восхищаясь точеными пальцами, нежной молодой кожей, которую прекрасно оттеняло светло-зеленое платье. Было бы жаль ее портить. Может быть, он найдет ей какое-нибудь применение. Он представил, как она будет выглядеть в его доме в Коннектикуте – величественная и элегантная за обедом, покорная и послушная в постели.

– Кроме того, мистер Лорд был молод и привлекателен, не так ли?

– О да. – Уитни заставила себя еще раз улыбнуться. – Некоторое время он меня развлекал. Но в долгосрочном плане я ценю в мужчине скорее вкус, чем физические достоинства. Икры, мистер Димитри?

– Да. – Принимая от нее тарелку, он дотронулся до нее и почувствовал, как Уитни сжалась от прикосновения поврежденной руки. Это небольшое проявление слабости возбудило его. Димитри вспомнил то удовольствие, какое испытывал, наблюдая за богомолом, ловящим мотылька: длинное, тонкое, умное насекомое все ближе и ближе подтаскивает к себе трепещущую жертву, терпеливо выжидая, когда ее движения замрут, и наконец жадно пожирает ее хрупкие блестящие крылышки. Молодое, слабое и хрупкое рано или поздно всегда подчиняется. Как и у богомола, у Димитри были терпение, вкус и безжалостность.

– Должен сказать, Уитни, мне трудно поверить, что такая чувствительная женщина, как вы, может выстрелить в человека. В этом салате очень свежие овощи. Уверен, что они вам понравятся. – С этими словами Димитри принялся накладывать салат в ее тарелку.

– В такой знойный день это прекрасно, – согласилась Уитни. – Чувствительность, – продолжала она, внимательно разглядывая вино в своем бокале, – отступает перед необходимостью. Вы не находите, что это так, мистер Димитри? В конце концов, я деловая женщина. Я уже говорила: Дуглас стал мне немного надоедать. Я везде стараюсь использовать имеющиеся возможности. – Она подняла бокал и улыбнулась, глядя поверх него. – Его смерть приносила мне двойную пользу: она избавляла меня от неудобства и давала бумаги. Я использовала появившуюся возможность. В конце концов он был всего лишь вором.

– Действительно. – Димитри начинал ею восхищаться. Хотя холодное спокойствие Уитни до конца его не убедило в том, что она говорит правду, но в ней чувствовалась порода. Незаконнорожденный сын религиозной фанатички и странствующего музыканта, Димитри испытывал глубокую зависть к тем, чье происхождение было другим. Правда, за эти годы он сумел добиться почти равноценного. Власти.

– Значит, вы забрали бумаги и сами нашли сокровища?

– Это было довольно просто. В бумагах сказано все ясно. Вы их видели?

– Нет. – Уитни снова заметила, как его пальцы напряглись. – Только образец.

– Теперь это безразлично. В любом случае дело уже сделано. – Уитни с деланным удовольствием занялась салатом.

– Я так и не видел их все, – мягко сказал Димитри, глядя ей в глаза.