И, полный изумленья, в виде дани,

На них свой свет неясный Месяц льет.

Как сонмы лиц, глядят толпы утесов,

Седых, застывших в горечи тоски.

Бесплодны бесконечные пески.

Их было много, сумрачных матросов.

Они идут Гляди! В тиши ночной

Идут туманы бледной пеленой.

УТОПЛЕННИКИ

СОНЕТ

Лишь только там, на западе, в тумане,

Утонет свет поблекнувшего дня,

Мои мечты, как мертвые в Бретани,

Неумолимо бродят вкруг меня.

Надежды, осужденные заране,

Признания, умершие — стеня,

Утопленники в темном Океане,

Погибшие навек из-за меня.

Они хотят, в забвение обиды,

Молитв заупокойной панихиды.

Моих молитв, о, Боже, не отринь!—

Ушли. Любовь! Лишь ты уйти не хочешь!

Ты медлишь? Угрожаешь мне? Пророчишь?

Будь проклята! Будь проклята! Аминь!

ПРОПОВЕДНИКАМ

СОНЕТ

Есть мною струй в подлунном этом мире,

Ключи поют в пещерах, где темно,

Звеня, как дух, на семиструнной лире,

О том, что духам пенье суждено.

Нам в звонах наслаждение одно,

Мы духи струн мирских на шумном пире.

Но вам, врагам, понять нас не дано,

Для рек в разливе надо русла шире.

Жрецы элементарных теорем,

Проповедей вы ждете от поэта?

Я проповедь скажу на благо света,—

Не скукой слов, давно известных всем,

А звучной полногласностью сонета,

Не найденной пока еще никем!

ХВАЛА СОНЕТУ

СОНЕТ

Люблю тебя, законченность сонета,

С надменною твоею красотой,

Как правильную четкость силуэта

Красавицы изысканно-простой,

Чей стан воздушный, с грудью молодой,

Хранит сиянье матового света,

В волне волос недвижно-золотой,

Чьей пышностью она полуодета.

Да, истинный сонет таков, как ты,

Пластическая радость красоты,—

Но иногда он мстит своим напевом.

И не однажды в сердце поражал

Сонет несущий смерть, горящий гневом,

Холодный, острый, меткий, как кинжал.

Я НЕ ИЗ ТЕХ

СОНЕТ

Я не из тех, чье имя легион,

Я не из царства духов безымянных.

Пройдя пути среди равнин туманных,

Я увидал безбрежный небосклон.

В моих зрачках — лишь мне понятный сон,

В них мир видений зыбких и обманных,

Таких же без конца непостоянных,

Как дымка, что скрывает горный склон.

Ты думаешь, что в тающих покровах

Застыл едва один-другой утес?

Гляди: покров раскрыт дыханьем гроз.

И в цепи гор, для глаза вечно-новых,

Как глетчер, я снега туда вознес,

Откуда виден мир в своих основах!

ОЖЕСТОЧЕННОМУ

Я знаю ненависть, и, может быть, сильней,

Чем может знать ее твоя душа больная,

Несправедливая, и полная огней

     Тобою брошенного рая.

Я знаю ненависть к звериному, к страстям

Слепой замкнутости, к судьбе неправосудной,

И к этим тлеющим кладбищенским костям,

     Нам данным в нашей жизни скудной.

Но, мучимый как ты, терзаемый года,

Я связан был с тобой безмолвным договором,

И вижу, ты забыл, что брат твой был всегда

     Скорей разбойником, чем вором.