— Ты довольна уроками? Учителями?

— Думаю, что да…

— Если нет, я сделаю так, чтобы тебя перевели. Это твой выпускной год, и важно, чтобы ты смогла повысить свой рейтинг.

— С уроками у меня все в порядке.

— Это хорошо, — проронила мать Марго и повторила: — Это хорошо.

Пенелопа ничего не сказала. Некоторое время все три сидели молча.

— Есть что-нибудь еще, что бы ты хотела мне сказать? — спросила мать Марго.

Пенелопа покачала головой.

— Нет, мэм.

— Тогда я хотела бы заняться работой. Спасибо, Пенелопа, что зашла.

Ее отпустили. Разговор был окончен. Мать Фелиция встала.

— Я предлагаю тебе пойти повидаться с остальными матерями.

— Постарайся в этом году, — сказала мать Марго. — Сделай так, чтобы мы тобой гордились.

Пенелопа еще раз кивнула и проследовала за матерью Фелицией к выходу из кабинета. Когда они вышли в коридор, она почувствовала, что вспотела.

Мать Шейла отправилась на виноградники, чтобы взять образцы урожая, остальные матери находились в дегустационной, в главном здании, надзирая за проведением анализов собранного утром винограда. Бригада, проводившая анализы, сидела за длинным лабораторным столом, обращенным к окну. Они исследовали виноградное сусло, чтобы иметь предварительные результаты оценки качества продукта этого года.

— Пенелопа вернулась! — объявила мать Фелиция, прикрывая за собой белую дверь.

Мать Маргарет о чем-то тихо беседовала с двумя лаборантками. При звуке голоса Фелиции все три подняли головы, рассеянно улыбнулись, помахали руками и продолжили разговор. Однако мать Дженин немедленно прекратила свое занятие и поспешила к ним. Ее каблуки на шпильках громко простучали по кафельному полу. Пенелопа почувствовала, что вся напряглась. Дженин подошла к ней, обвила руками и крепко прижала к себе. Объятие было слишком долгим и несколько не материнским, и Пенелопа с тревогой и волнением задержала дыхание. Как всегда, она пыталась убедить себя, что мать Дженин ее действительно любит и заботится о ней, но внушение и чувство — разные вещи. Что-то тревожащее, неспокойное было в этой ее самой молодой матери, она не могла точно определить, что именно, поэтому как только мать Дженин ее отпустила, Пенелопа сделала шаг назад.

— Я так скучала по тебе, — сказала мать Дженин своим сюсюкающим тоном, по обыкновению обращаясь к Пенелопе, как к маленькой. — Я всегда ненавижу, когда кончается лето, потому что ты должна оставлять нас и возвращаться в школу.

Пенелопа, ничего не ответив, сделала неопределенный жест. На самом деле в последние две недели девушка встречалась с матерью Дженин только за завтраком и ужином и вовсе не думала о том, что эта женщина по ней скучает.

— Ты уже с кем-нибудь познакомилась? Какие-нибудь приятные ребята?

Пенелопа нахмурилась.

— Это ведь только первый день.

Мать Дженин засмеялась, это был странный звук, который плавно переходил от фальцета, похожего на детское хихиканье, к низкому, глубокому смеху женщины.

— Начинать никогда не рано.

— Ага, — согласилась Пенелопа и повернулась к матери Фелиции. — Может быть, мы пойдем, а то мешаем работать?

— Хорошо, — поддержала ее Фелиция.

— Мы поговорим за ужином, — продолжила Дженин. — Я хочу знать обо всем, что случилось, и о том, как ты провела день. — Она слегка сжала плечо Пенелопы.

— Вот видишь? Все получилось хорошо, — обрадовалась мать Фелиция, когда они шли через широкую лужайку к дому.

Пенелопа сделала гримасу, ничего не возразив.