Внутри цеха прессовки было чисто. Ни тел, ни запекшейся крови. Холбрук наконец поставил свои ящики на пол. Он оглядел комнату — огромные стальные цистерны и блестящие металлические части машин. Затем повернулся к Пенелопе, показывая на трубу с красными вентилями на ближней стене.

— Это подача энергии? — спросил он. — Электричество или газ?

— И то и другое, — ответила Пенелопа.

Учитель усмехнулся.

— Газ, — сказал он. — Уж он-то подействует.

Кевин ввалился в комнату, проковылял мимо Холбрука, стараясь пройти как можно дальше, прежде чем поставить свои ящики, и громко выдохнул.

— Вот это да, — произнес Холбрук, похлопывая себя по карманам. — А кто-нибудь догадался принести с собой коробку спичек?

Сердце в груди Пенелопы упало.

— Что… — начал Кевин.

Холбрук широко улыбнулся.

— Шучу, шучу. — Он открыл один из своих ящиков. — Поспешим. Давайте работать.

Под руководством учителя они пропитали тряпки и газеты газолином и рассовали их во все необходимые места. Пенелопа показала Холбруку, где находятся вентили сброса, и он начал открывать. Из трех кранов потекли тонкие струйки. Вскоре из-за винных паров дышать стало совершенно нечем, и Кевин даже был вынужден постоянно оборачиваться назад к двери, чтобы схватить ртом немного воздуха. Того воздуха, из коридора.

— А разве все это не взорвется, как только вы поднесете спичку? — спросил Кевин. — Удастся нам до взрыва выбраться наружу?

Холбрук вылил последние капли газолина на жгуты, соединяющие одну кучу тряпок с другой, отбросил канистру в сторону и усмехнулся.

— Я все же не такой непроходимый тупица, как вам кажется. — Он залез в карман и извлек запечатанный конверт. Открыл его. Внутри был бело-голубой кристаллический порошок. — Хлорин, — объявил он.

Кевин нахмурился.

— Что-что?

Учитель полез в ящик и вытащил пластиковую бутылку с тормозной жидкостью.

— Надо смешать это вместе, и оно загорится.

— Но ведь для этого есть спички. Какой же смысл?

— Смысл в том, что произойдет замедленная реакция. Чтобы возникло пламя, потребуется минута или около этого. Я положу это возле газет, которые не облиты газолином. Они загорятся первыми. Затем начнут гореть тряпки. И только потом поднимется настоящий огонь. Но к тому времени мы уже уйдем отсюда.

— Будем надеяться, что это сработает, — сказал Кевин.

— Сработает обязательно.

Они закончили распределять газеты, тряпки и ящики по комнате.

— Отлично, — сказал Холбрук. — Пора. — Он вылил некоторое количество тормозной жидкости внутрь конверта, а почти полную бутылку поставил у стены. Взболтнул содержимое конверта, чтобы хорошенько все смешать, потряс конверт и положил рядом с длинным свернутым рулоном газет.

— Рвем когти, — скомандовал он.

Они побежали. В коридоре Пенелопа чуть не поскользнулась, ударившись о какое-то тело. Окоченевшая грудь ударила ей в лицо, но она продолжала нестись, и через несколько секунд они выскочили наружу.

Дом сейчас окружали молодые девушки, одетые в белое. Они держались за руки.

— Что это? — спросил Кевин. — Что они делают?

— Это девственницы, — объяснил учитель.

— Девственницы весталки, — добавила Пенелопа.

— Или девственницы гестилки, — уточнил Холбрук. — Они посвящают себя богине домашнего очага.

— Посвящают? Что, черт возьми, это значит? Приносят себя в жертву?

— Нет.