— Извините, что я накинулась на вас, — проговорила хозяйка, разглядывая Соню. — Виновато ваше руководство! У меня полон дом гостей, а горничная, как назло, сломала руку. Пришлось ее отправить домой. Кроме вас, еще есть женщина, ведущая хозяйство, садовник, шофер и повариха. Повариха приходит каждый день. В ваши обязанности входит уборка дома, чай, который мы пьем каждый вечер в девять часов, на веранде. Постели в гостевых комнатах тоже ваша обязанность. Надеюсь, у вас нет любви к алкоголю и чужим вещам. Если в течение недели к вам не будет претензий, получите премию. Теперь потрудитесь назвать ваше имя, — попросила Анжелика.

— Соня, Софья, — произнесла актриса, начиная жалеть, что ввязалась в эту авантюру. Но отступать было уже поздно, оставалось ждать приезда Инны, чтобы потом представить все как невинный розыгрыш. Соне хотелось верить, что Анжелика не очень рассердится. С каждой минутой хозяйка нравилась ей все больше. От нее исходила аура обаяния и доброты, несмотря на то что тон ее был весьма категоричным, а выражения — резковатыми.

— Ну что ж, добро пожаловать в наш дом, — улыбнувшись, произнесла окончательно подобревшая хозяйка. — Пойдемте, я познакомлю вас с вашими коллегами, они ждут на служебной половине дома.

«Коллеги» оказались довольно милыми людьми: Антонина Степановна, дородная розовощекая женщина лет пятидесяти, с доброй улыбкой, шофер Иван Иванович, пожилой дядька с моржовыми усами, похожий на старорежимного дворника, и молодой парень лет двадцати, Юра, садовник, смахивающий на студента.

— Наконец-то кого-то в помощь прислали, а то я с ног сбилась, — произнесла Антонина Степановна, — одна не поспеваю за всем, не девочка уже. А было время, я одна весь этот дом в порядке держала: и убирала, и готовила, и за продуктами ходила. Слава богу, бегаю еще, только ноги иногда побаливают. Как дождь, так и ломят, проклятые. А после того, как Наталья руку сломала… Говорила ведь ей, не лезь на чердак, пошлем мужиков, они там порядок наведут! Так нет же, не послушала и с лестницы свалилась, вот ведь беда какая. Хорошо, тебя прислали, а то у нас гости. Я тебе потом все про всех расскажу, с кем осторожней надо быть, кто ничего. У каждого свой характер, каждому угодить нужно, — без умолку тараторила Антонина.

Через десять минут Соня захлебнулась в потоке информации. Антонина Степановна действовала по принципу акынов: что вижу, о том и пою. Пауз и переходов в своей речи она не делала, поэтому понять ее было довольно сложно. Соня устала искать логику в тех фразах, которые произносила Антонина. Мужчины же воспринимали эту болтовню как шумовой фон. Вероятно, сказывалась привычка длительного общения с чрезмерно болтливой домоправительницей. Если же она обращалась к ним с вопросом, на который сама же и отвечала, они произносили «гм» или «угу».

Несмотря на то что рот Антонины Степановны не закрывался ни на минуту, ее руки работали: она ловко расстелила на столе скатерть, расставила чашки, выложила в вазочки конфеты и печенье, налила в изящный кувшинчик молока. На огромном табурете в углу комнаты стоял здоровенный самовар, не электрический, а самый что ни на есть настоящий, который растапливают щепками. Соня видела такой только в музее или по телевизору в фильмах. Антонина Степановна привычным движением натолкала чурочек, подкачала воздуха, растопила самовар.

— Сейчас чайку выпьем, и я введу тебя в курс дела. А то ты небось под дождь попала? Господи, у нас тут такое творилось, я думала — от страха умру! Так грохотало! Телефоны не работают, дорогу развезло. Даже свет отключился… — продолжала безостановочно говорить Антонина Степановна, ловко разливая ароматный чай по чашкам. — Вот бери плюшечки свеженькие, мажь вареньем. У нас тут есть повариха, для парадных блюд: салаты а-ля как-то там, маринованные моллюски.