Симпликс порывался что-то сказать, но Снорфозио поспешно продолжил, не дав себя перебить:

— Вы будете вооружены лучшим волшебным оружием, какое только можно найти во всей… э-э… В общем, давайте посмотрим, что у нас есть в подвалах.

Если Снорфозио произнес свою речь, чтобы вселить в меня уверенность, то он не очень преуспел.

— Все это прекрасно, но… — начал Симпликс.

— И еще! — воскликнул теоретик, изо всех сил стараясь перекричать своего коллегу. — Мы, конечно же, снабдим вас соответствующими заклинаниями, с тем, чтобы, прибыв на место, вы могли выполнить свой долг и покончить с Голоадией навсегда. О характере ваших обязанностей вы будете информированы позднее, когда мы… э-э… когда мы сами поймем, в чем они состоят.

— Да уж, — заметил Эбенезум. — Думаю, нам всем надо хорошенько подготовиться к операции. Как вы смотрите на то, чтобы собраться в этом зале на закате?

Все согласились и постепенно потянулись из зала, предварительно получив от трех волшебников небольшие поручения, которые надлежало выполнить до захода солнца. Мне впервые стало страшно. Неужели я останусь здесь один? Именно сегодня, в мой последний день на поверхности? По крайней мере, я знал точно: если через два часа человеку суждено провалиться под землю, то негоже проводить их в четырех стенах, стоя столбом. Я поспешил на свежий воздух.

— Эй, Вунти! — Кликнула меня Эли. Здесь, снаружи, в лучах летнего солнца, ее волосы сверкали так, что было больно глазам. — Ну что? Значит, в Голоадию?

Ох, помолчала бы она! То, что я назначен на роль героя, плохо уже само по себе. Было бы просто невыносимо провести последние часы на поверхности среди людей, постоянно напоминающих мне о моем «героизме». Хьюберт помахал цилиндром:

— Это благородная миссия! Надо бы исполнить что-нибудь в твою честь.

Эли так и просияла:

— А ведь верно, Вунти! Надо устроить тебе настоящие проводы!

Меня передернуло.

— Надеюсь, вы не собираетесь разыграть представление? — процедил я.

— Вот именно, собираемся! — подтвердил Хьюберт. — Разве я не говорил тебе, Эли, что этот парень далеко пойдет?

— Да, Хьюберт! — Эли смотрела на меня тем самым странным взглядом — сквозь опущенные ресницы. — А как ласков с животными! — Она придвинулась поближе и взяла меня за руку. — Ах, Вунти! Мы хотим посвятить тебе песню.

— Прекрасная идея! — воодушевился дракон. — Можно назвать ее «Балладой о Вунтворе».

И Хьюберт вполголоса пропел:

Эли поморщилась:

— Нет. Не то! Мне кажется, нам стоит с самого начала раскрыть его характер, показать внутренний мир человека, который добровольно отправляется на такое безнадежное дело. Вот так, например… — И она запела своим чистым высоким сопрано: Храбрый Вунтвор сказал, пойду, мол! Он раньше делал, а после думал…

— Что ж, в этом есть пафос! — согласился Хьюберт. — Но ведь публике подавай кровавые подробности! — И он пропел:

Я решил, что настало время откланяться. Уверен, артисты хотели как лучше, но чествования в их исполнении напоминали панихиду, устроенную над человеком, который всего-навсего прилег вздремнуть. Пойду, пожалуй. Может, удастся найти какое-нибудь тихое солнечное место и поразмыслить немного…

— Вунтвор, можно с тобой поговорить? — Неподалеку, в тени деревьев, стояла Нори. Я опрометью побежал на зов. Неужели простила? Я схватил Нори за руку, но отважился лишь на невинный поцелуй в щеку.