Она как-то судорожно вздохнула.

— Что, напугал я тебя? Боже, какой я все же глупый, — с жалостью посмотрел на двоюродную сестренку Михаил. — Прости меня, пожалуйста.

Он положил ей на плечи руки и почувствовал, что она дрожит.

— Успокойся, прошу тебя, — ласково произнес он и заглянул ей в глаза.

Ее взгляд поразил его. На него смотрели глаза женщины, наполненные любовью и болью. Он даже отдернул руки — так выразителен и жгуч был ее взгляд. А потом он почувствовал, что между ними что-то произошло. Как будто с этой минуты их стало связывать нечто большее, нежели только родственные узы. Какая-то иная нить протянулась между ними, очень важная, что роднит души людей даже больше, чем нити родства.

Вот как оно бывает. Смутившись, Мишель отыскал подходящую причину для ухода и, попрощавшись, ушел.

Ночью Вера долго не могла уснуть. Вспоминался во всех деталях этот разговор с кузеном, его руки на ее плечах, вызвавшие озноб во всем теле и какой-то непонятный холодок в животе. И его взгляд, наполненный удивлением и прозрением. Будто он увидел в ней нечто такое, чего не видел никогда и даже не предполагал увидеть.

Когда она открыла глаза, то почувствовала, что улыбается. По-летнему светило солнце, а внутри и вокруг нее все было наполнено ощущением праздника. Она вскочила с постели и бросилась одеваться. Скорее, скорее увидеть его глаза, услышать его голос. Скорее окунуться в счастье.

В ее комнату заглянула горничная:

— Вы проснулись, барышня?

— Проснулась! — весело воскликнула Вера. — Ты не беспокойся, я оденусь сама. И мне ничего не надо.

— Вас там это, парень из Березовки с утра дожидается. Говорит, дело до вас есть.

«Верно, пришел за своей наградой, — подумала Вера. — А я так и не переговорила с дядей».

— Проводи его в беседку, я сейчас выйду, — с некоторой досадой сказала Вера.

— Барышне известно, какая история вышла с письмами? — выпалил Сенька, как только Вера вошла в беседку.

Вера насторожилась:

— Нет, а что такое?

— Вы слышали об убийстве в поезде?

— Слышала, только тебе-то откуда это известно?

— В Ротозееве только об этом и говорят. И на базаре, и в трактире…

— А что ты делал в Ротозееве?

— Да так, повидать кое-кого надо было, — неопределенно пожал плечами Сенька.

— Что-то ты темнишь, Семен, — пристально посмотрела на него Вера. — Ведь так?

— Да что вы, барышня, — округлил глаза Сенька. — Разве бы я посмел! Я от вас никогда ничего не скрываю. Вот и сегодня пришел, чтобы кое-что вам рассказать.

— Хорошо, говори.

— Так вы слышали об убийстве в поезде? — заговорщицким голосом спросил Сеня.

— Слышала. Мне говорил об этом кузен.

— Так вот, — понизил голос Сенька, — письма оттуда!

— С чего ты это взял?

— Да стражники повсюду спрашивают о двоих чужаках, большом и маленьком. Большой постарше и хромает. А маленький моложе и в пуховой шляпе. Они ехали в том самом поезде и вышли в Ротозееве. Так вот, — Сенька огляделся по сторонам и перешел на шепот, — это их я в лесу видел.

Внутри у Веры похолодело.

— Ты уверен?

— Уверен. У них была большая сумка с какими-то бумагами. Письма те из этой сумки. Я еще тогда подумал, что они ее, верно, где-то сперли. Уж больно они таились.

— В таком случае бумаги как можно быстрее надо показать дяде.