— Я могу оставить одну? — спроси она, не зная, зачем ей это, и он без возражений отдал одну.
Они убрали следы своего пребывания в комнате и стояли в тишине, не глядя друг другу в глаза. Между ними еще ни разу не было такой неловкости, но эйфория угасала, и Печаль поняла, что они снова были беспечны. Через минуты после извинений она использовала Расмуса, чтобы утешить себя, чтобы его прикосновение починило ее…
Она застыла с ужасной мыслью в голове…
Как она могла быть такой глупой? Его прикосновение убирало ее боль. Делало состоянии лучше… Она хотела его каждый раз, когда грустила или боялась…
Она всегда думала, что он исцеляет только физическую боль, он не мог убрать ее горе после смерти бабушки. Но, может, то была другая боль, которую могло исцелить лишь время. А вот сомнения, тревога и страх — боль — были более осязаемы. Их было легче объяснить. Исцелить. И ее тело знало это. Она пыталась отстраниться, ее тело тянулось к нему, когда ей было больно.
Как сегодня.
Расмус нахмурился.
— Ты в порядке? — спросил он.
Она кивнула, но это не убедило его, он потянулся к ней и замер, когда она сжалась.
Как она могла быть такой слепой?
«Никогда, — мысленно поклялась она. — Я не могу снова так с ним поступить. Или с собой».
— Расмус… — начала она.
— Все хорошо, — быстро сказал он. — Знаю. Это было прощание, да?
Она кивнула.
— Должно быть. Это… неправильно. Не из-за законов, а потому что… я использую тебя, — было облегчением произнести это, хоть она и ненавидела себя за правду. — Каждый раз, когда что-то не так, я бегу к тебе. Даже не к тебе, к этому… пребыванию с тобой. Так я чинила себя. Я не знала раньше, клянусь. Если бы я знала, я бы…
Он молчал мгновение.
— Я не был против, — тихо сказал он.
Казалось, пол под ней проваливается. Он знал. Он все время знал. И позволял ей это делать.
— Даже если ты использовала меня, хотя я называю это не так, я поддавался, — продолжил он. — Даже приветствовал. Я хотел быть с тобой при любых условиях. Это меня не красит.
Печаль знала, что он пытается сказать и сделать, но это не мешало стыду опалять ее кожу жаром.
— Прости.
— Прошу, не надо, — он словно хотел погладить ее по волосам, но замер и опустил руку. — Я не жалею ни о мгновении этого.
— И я. И никогда не жалела.
— Однажды мы сможем быть настоящими друзьями, — сказал он тихо. — Не в ближайшее время. Но однажды.
— Надеюсь, — прошептала Печаль.
— Я это знаю. Мне просто нужно пару веков, чтобы прийти в себя, — он попытался улыбнуться, и Печаль кивнула. — Ты вернешься на бал? — спросил он.
— Нет, — сказала Печаль. — А ты?
— Нет, — он выглянул за дверь. — Чисто. Можно идти.
— Прощай, Рас.
— Прощай, Печаль, — сказал он. Его губы нежно изогнулись, он отвернулся от нее.
Печаль долго оставалась на месте, брала себя в руки, а потом вышла в коридор. Бал звучал бодро, как и раньше, и она увидела Лувиана, общающегося с Эйрлис и бароном. Они улыбались.
Лувиан заметил ее и пошел за ней, догнал в дверях крепости.
— Я думал, ты ушла в комнату. Я послал Иррис за тобой.
— Нет. Я ходила подышать воздухом. А теперь иду к себе.
— Фейерверк вот-вот начнется. |