— Печаль, думаю, это не все. Он слишком много времени проводит в твоем обществе, в твоей комнате, не занимаясь своими делами, как помощник посла Риллы. Это опасно. Особенно для тебя и сейчас. Ты вот-вот станешь заменой канцлера в Ранноне. Люди захотят понять, почему. Нам придется постараться, чтобы объяснить все, скрыв дефекты Харуна, но никаких вопросов или скандалов не должно быть с тобой. Закон Раннона и Риллы запрещает близкие отношения между народами. Это измена.

Печаль заерзала, выглянула в окно еще раз, притворившись, что рассматривает белые домики, что они проезжали.

— Знаю, — сказала она. — Но между нами ничего такого.

Это было не совсем ложью. Она хмурилась убеждая себя в этом. Как только они прибудут в Истевар, она расскажет ему о решении Йеденвата и ее.

— Думаю, стоит напомнить, что он в Ранноне работает для блага своей королевы, — Шарон тоже выглянул в окно. — Он не наш. Он — их. Не забывай этого, — карета плавно остановилась, Шарон вздохнул. — Мы здесь. Почти пора. Поговорим об этом позже.

Иррис теперь подняла голову и сжала руку Печали.

— Готова?

Печаль кивнула.

Иррис вытащила из сумки кружевные шарфы, повязала первый на голову Печали, а другой на свою. Печаль знала, что во всех каретах женщины так делают. На улицах женщины будут скрывать лица, а мужчины — опускать головы.

Дверца открылась, Шарон придвинулся к краю, ожидая, когда помощник поднимет его и опустит в его кресло-каталку. Как только он устроился, он кивнул дочери, и Иррис вытащила из сумки сверток черного сатина, передала Печали. И Печаль развернула стеклянную куклу, которую будет нести на вершину Горбатого моста и бросать в реку, отыгрывая то, как ее брат упал из рук отца восемнадцать лет назад.

Шарон подал сигнал, она вышла, прижимая к себе куклу, и пошла к мосту.

Толпа тут же обратила на нее внимание, они поняли, что она, а не ее отец, проведет церемонию сегодня. Волной поднялся слабый гул от понимания, что Харуна тут не было. Она замерла, чуть не споткнувшись о платье. Она замерла, прижимая куклу одной рукой, другой поднимая юбку. Люди следили, как она идет, опуская головы, прижимая ладони к груди, к сердцам. Перед ними стоял ряд стражи порядка, они держали оружие. Они тоже следили за ней, глаза были холодными, и под вуалью лицо Печали пылало.

Впереди возвышался мост, большой и слепящий в свете солнца, во рту Печали пересохло, она поняла, что придется подняться на него. Она не подумала об это ключевой части церемонии, поглощенная мыслями об отце, Расмусе и Ранноне. Теперь она видела Горбатый мост и думала лишь о том, как ужасна ее задача. Там умер Мэл, на этом мосту, их отец тоже поднимался.

Упасть было так просто.

У подножия моста ждал поднос со смолой, который каждый год давали рилляне, и Печаль напряглась снова, не зная, сможет ли ступить туда в длинном платье и с куклой в руках. Но там была Иррис, помогла ей поднять юбки, чтобы она придерживала их одной рукой и ступила в смолу. Сжимая в одной руке юбки, а в другой куклу, а Печаль глубоко вдохнула и пошла по мосту.

Тут она впервые в жизни на миг посочувствовала Харуну. Мост был намного отвеснее, чем она думала, и даже с резиной каждый шаг был опасным, ее тело напрягалось, чтобы не упасть. Она переживала из-за отсутствия перил по бокам, все внутри сжималось, кости трещали, как хворост, она боролась с диким страхом, что споткнется и упадет в воду, как ее брат.

Она замерла на половине пути к вершине, пот пропитал спину платья. Она медленно повернулась к толпе.

— Я стою перед вами от лица моего отца, — она говорила громко, смотрела на твердую землю за людьми — Восемнадцать лет назад мы праздновали здесь конец войны. Этот день должен был стать самым ярким в нашей истории, а стал самым темным.