Через секунду Ми-8 грузно ухнул всей десятитонной массой на землю, а над головами мужчин, ожидавших совсем другого — благополучного и мягкого его приземления, со свистом пронеслись обломки лопастей, в изобилии разлетавшихся по всему округлому ровному полю. Бойцы «Шторма» кинулись к груде искореженного металла, в надежде на то, что кто-то из экипажа остался жив, да тут же, вынужденно повернули обратно — над местом катастрофы взметнулся огненный гриб полыхнувшего авиационного керосина.

Одиннадцать человек в полевой камуфлированной форме растерянно взирали на пожарище, добавлявшее закрученными клубами дыма темноты в сумеречное небо. И лишь теперь — в относительной тишине до их слуха стали доноситься звуки автоматных очередей. Обратив взгляды к ближайшему лесу, они заметили рассекавшие вечернюю синеву и сверкавшие смертельным пунктиром трассы пуль. Мгновенно смекнув, что падение транспортного вертолета вовсе не случайность, а дело рук вооруженных бандитов, все они, кроме раненного Петровича, изготовились к бою…

А меж тем только на станицу Слепцовскую двигалось более трехсот боевиков…

У оконечности негустого лесочка они приостановились, рассредоточились и стали ожидать десяти часов вечера — времени общего начала широкомасштабной операции. Без пяти минут десять Шамиль Татаев — один из главных разработчиков акции, внезапно услышал рокот двигателей приближавшегося вертолета.

«А что?.. — злорадно усмехнулся он, мимолетно глянув на часы, — неплохое получилось бы начало, если нам удалось бы завалить вертушку!..»

Через минуту по цепи пронеслась команда: «Огонь по вертолету из всех видов оружия!» И лишь только военно-транспортный Ми-8 оказался в поле зрения многочисленных сепаратистов, к нему немедля потянулись сотни смертоносных трасс. Еще через минуту останки винтокрылой машины горели в поле, метрах в четырехстах от реденького леса…

Шамиль не собирался задерживаться на подступах к станице — стрелки часов уже миновали означенный рубеж, и наслаждаться первым успехом, было некогда. Однако при выходе на свободное пространство, боевики неожиданно столкнулись с яростным сопротивлением не весть откуда взявшегося маленького отряда федералов…

Он покосился на трех офицеров ингушских спецслужб, похоже, собиравшихся за минуту израсходовать весь скудный боезапас табельных «Макаровых», сплюнул на дымившиеся справа от него стреляные гильзы и снова припал щекой к прикладу автомата, выискивая в сгустившейся тьме подходящую цель.

Группа оборонялась стойко и грамотно. Майор удачно расположил подчиненных эдаким тупым клином, основательно прикрыв фланги, а на самом острие повелел занять позицию с пулеметом заместителю — капитану Кононову. Неподалеку от капитана залег контрактник Ионов с гранатометом под стволом «Калашникова».

Сотрудники «Шторма» знали свое дело и четко, без лишних слов и вопросов выполняли приказы Коваля. Снайперы с помощью ночных прицелов отстреливали единичные цели, офицеры из своих малогабаритных МА-91 посылали мощные бронебойные пули по скоплениям боевиков. И лишь связист Грунин изредка откладывал в сторону оружие, чтобы отснять навороченной камерой, настроенной на ночную съемку, несколько секунд «сюжета»…

Первым затих пулемет капитана Кононова.

— Санёк! Санёк!.. Кононов! — окликнул его майор.

Тот не ответил. Вместо хорошо знакомого голоса капитана послышался взволнованный тенор Ионова:

— Он, кажется, убит, товарищ майор…

— Понял… Продолжай стрелять. Я сейчас подменю его.

Кононов лежал с пробитой головой, обняв ручной пулемет.