По мнению большинства современных историков, сообщение Плиния касается времени первого переселения готов из «Скатинавии» в дельту Вистулы. Эта миграция в «Готискандзу» произошла не ранее 100 г. до Р. Х. и не позднее 100 г. по Р. Х. Свидетельство Кассиодора приходится на «золотую пору» готской истории. Прибывший некогда со «Скандзы» на немногих кораблях, спасаясь от жестокой нужды, готский народ, дойдя до далекой Италии, создал при Теодорихе Великом сильнейшую державу Запада и доказал, в лице этого выдающегося деятеля позднеантичной истории, что готы – уже не «грубые варвары», но достойные наследники римской, а если быть точнее, то и всей древней, высокой средиземноморской культуры.

Но и в рамках этого 500-летнего периода янтарь – как своеобразный «ископаемый маяк» – помогает «пролить свет» на темные периоды готской истории, сообщая необходимую нам информацию о готах. Так, например, известно, что примерно к 100 г. по Р. Х., как свидетельствуют находки древних монет (или их отсутствие), торговля между «Янтарным берегом» и средиземноморскими землями пришла в упадок. В Прибалтике было найдено много тысяч римских, греческих, византийских[65], а впоследствии также арабских монет. Поскольку все эти монеты поддаются датировке, то с большой степенью точности свидетельствуют о состоянии торговли столь давних времен, что о ней у нас не имеется иных свидетельств. Они дают нам представление об удивительно тесных связях между Янтарным побережьем, Адриатикой, Евксинским понтом и Восточным Средиземноморьем; об активно используемом «торговом мосте» через области, о которых, скажем, историки Германского рейха времен Гогенцоллернов утверждали, что их цивилизовали только немцы.

Между 196 г., последним годом «нормальной частоты» находок ископаемых монет, и 220 г., годом кризиса Римской империи в правление Гелиогабала, на пребывавших ранее в состоянии относительного спокойствия территориях между Вистулой, Карпатами (Сарматскими, или Венедскими, горами) и Евксинским понтом появилась новая, воинственная и весьма динамичная сила. Первоначально эта новая сила действовала в качестве противовеса римлянам, стремившимся расширить сферу своего влияния за Данубий[66], вплоть до Бойугейма (современной Чехии). Вероятно, она сыграла определенную роль в переселении германских племен, известных впоследствии как аламанны, или аллеманы, из района севернее нынешних Судет[67] и Рудных гор на запад, а возможно, способствовала и волнениям, охватившим в период 214–218 гг. даков[68] и причинившим немало хлопот римскому императору Каракалле[69]. Этой не поддающейся ныне точной идентификации силой, скорее всего, были готы, ибо они как раз в период 220–230 гг., покинув дедьту Вистулы, завоевали себе очередную «новую родину». Эта третья, после «Скандзы» и «Готискандзы», страна пребывания готских мигрантов – «Ойум», или «Ауйом», о которой еще пойдет речь далее, располагалась на территории нынешней Южной России, в Северном Причерноморье (Припонтиде).

На первый взгляд, эти беспокойные, неугомонные, неутомимые готы были народом непосед. Однако при ближайшем рассмотрении они оказываются народом, которому потребовалось 200–300 лет на преодоление «дальней дистанции» от теперешней Южной Швеции до Черного моря, причем не настоящим кочевым народом, вечно пребывающим в пути, а народом, ставшим номадом поневоле и стремящимся к оседлости, но только в подходящем месте. И, судя по всему, прошедшим путь от «Скандзы» до Понта Евксинского не разом, а в три или даже в четыре этапа, с довольно продолжительными промежуточными остановками, или, как говорили наши предки, «поприщами».

Первым «поприщем» был Янтарный берег. Именно там готы впервые вступили на Европейский материк. Возможно, это произошло на месте нынешнего польского порта Гдыни, о чем говорит его немецкое название Готенгафен (Готенхафен, Готенгавен), т.