— Да, с помощью радиотелескопов нашим советским астрономам удается как бы заглядывать внутрь солнечных пятен, зондировать их на большую глубину, на расстоянии без малого сто пятьдесят миллионов километров, которое нас с вами разделяет, измерять даже величину магнитных полей над отдельными пятнами. Но и тут возникает немало новых загадок: что питает энергией эти магнитные поля? Почему плазма в магнитных полях ваших пятен не рассасывается, а ведет себя гораздо устойчивее, чем в наших опытных термоядерных установках? И есть ли у вас общее магнитное поле, как и у нашей планеты, или только отдельные поля вокруг пятен и гранул?

— Мне кажется, вы слишком нетерпеливы и хотите сразу разгадать все загадки. Разрешите встречный вопрос: а у Земли есть единое магнитное поле?

— Есть.

— И вы знаете его источник?

— Как вам сказать… Существует несколько гипотез…

— Вот, вот, со своим земным магнитным полем еще не разобрались, а хотите все выяснить о моем. Позвольте напомнить вам слова одного из ваших ученых, сказанные по поводу загадок земного магнетизма: «Это неведение одновременно является и уроком скромности и призывом к дальнейшим исследованиям». Неплохо сказано, не правда ли? И может быть отнесено ко всем загадкам природы. Так что не огорчайтесь и продолжайте исследования. Они идут во многом весьма успешно. Позвольте, например, поздравить ваших ученых с таким выдающимся достижением, как недавняя радиолокация моей короны.

— Спасибо, это было действительно нелегким делом, ведь нужен был сигнал в сто раз сильнее, чем при локации Венеры, чтобы он мог вернуться на Землю, отразившись от вашей короны. А чтобы его уловить и отличить от вашего собственного радиоизлучения, пришлось к локатору присоединить электронносчетную машину. Сейчас наши советские ученые и инженеры разрабатывают новые локационные установки с автоматическим электронным управлением.

— Ну что ж, будет очень приятно услышать их голоса.

— Даже для теоретических исследований вашего внутреннего строения астрономы начинают теперь применять оригинальные новейшие методы. Недавно в Пулковской обсерватории мне довелось видеть вашу модель, уважаемое светило.

— Вот как? И как же я выглядело?

— Честно говоря, я бы никогда сам не догадался, что вижу перед собой модель Солнца. Она не опаляла жаром и не давала света. Это был просто-напросто большой стеклянный шар, наполненный водой со взвешенными в ней мельчайшими частицами. Но когда его начинали вращать, а потом выключали моторчик, движение воды в шаре затухало постепенно — от стенок к центру, и тогда возникали отчетливо видимые меридиональные потоки, весьма похожие на движение раскаленных газов в вашей фотосфере.

— Любопытно. Но ведь нельзя забывать и о разнице между водой в вашем шаре и моей магнитной плазмой…

— И это учитывалось в опытах: жидкость делали электропроводящей, а шар помещали между полюсами сильного магнита.

— Отлично. Теперь остается еще подобрать и другие подобия моим уникальным природным условиям: температуре, достигающей, по вашим расчетам, двадцати миллионов градусов в моих недрах, давлению, в тысячу миллио-нов раз превышающему ваше атмосферное. А для чего, собственно, понадобились такие модели, которые не светят и не греют?

— С их помощью ученые надеются уточнить прогнозы перемен вашей деятельности, которая очень сильно сказывается на всей Земле.

— Ага, мы, кажется, подошли к теме, которая вас больше всего волнует. «Проблема Солнце — Земля», — так, помнится, называют ее ваши ученые?

— Да, и это вполне естественно. Наша планета так тесно связала с вами, что многие астрономы теперь считают, и не без резона, что солнечная атмосфера простирается гораздо дальше, чем мы раньше полагали, — до самой Земли.