— С пьянством надо бороться! — упрямо твердил Ленька.

— Правильно, надо. Но он не пьяница, — спокойно отвечала Таня. Она положила микрофон на деревянный стол, села на него и даже близко не подпускала Леньку.

— Ты пойми, — начал втолковывать Ленька, — он уже два раза приходил домой выпивши. Владик видел.

— Видел! Видел! Своими собственными глазами! — поспешно заверил Владик.

— Ну вот… Значит, он уже начинает регулярно выпивать, и мы должны это пресечь в самом начале. Тем более, что Фима переживает. Ревел даже…

— Плакал! — тихо и твердо поправила Таня.

— Ну, плакал… А отец его очень стесняется, когда видят, что он выпивши…

— Еще как стесняется! Я сам видел. Своими собственными глазами! — затараторил Владик. — Даже прячется в чужие подъезды. И весь красный какой-то…

— Ну вот, видишь! — Ленька заходил по радиостудии. — Значит, у него есть совесть. И, если мы его вовремя продернем, он все поймет и исправится. Я такой фельетончик сочиню, что умереть можно!

— Вот сам и умирай!..

— Да ты поверь мне, — продолжал втолковывать Ленька. — Я же лучше тебя понимаю. Кто «Жери-внучку» перевоспитал? Я!.. У меня есть опыт! И вообще ясамый главный! И приказываю тебе включить микрофон!..

— А я не включу.

И не включила! Передача началась через полчаса, но Лень-кин фельетон, от которого «прямо умереть» можно было, так и не прозвучал.

Это случилось дней пять назад. Ленька затаил обиду.

— Ну ладно, — заявил он Тихой Тане. — Если еще хоть раз увижу его пьяным, запрусь один в студии и так его пропесочу! Ты уж мне не помешаешь!

Защитница нашлась! С пьянством бороться надо!.. А ты, Владик, следи!

Владик стал следить — и выследил. Ровно через пять дней, вечером, он, запыхавшись, ворвался в девятую квартиру. Ни с кем не поздоровавшись, он сразу пробежал в Ленькину комнату.

— Мои беседы о хороших манерах пока еще подействовали не на всех, — заметила ему вслед Калерия Гавриловна, стоявшая в коридоре.

Но Владику было не до хороших манер.

— Видел! Сам видел!.. Своими собственными глазами!

— Кого? — всполошился Ленька.

— Фимкиного отца — вот кого!.. В винный магазин зашел. Там на разлив дают… Сейчас он выпьет — это уж факт! И украдкой, чтобы никто не заметил, домой прокрадется.

— Ах, так?! Опять, значит, за свое?! — угрожающе произнес Ленька. — Ну нет!

Уж на этот раз он не прокрадется!

— Давай побежим на чердак, раньше времени включим микрофон, пока Танька не пришла, и фельетончик твой прочитаем! — захлебываясь от предчувствия скандальной истории, предложил Владик.

— Нет у меня фельетона! — горестно вздохнул Ленька.Таня вытащила из кармана и разорвала.

— А ты наизусть!

— Наизусть я не помню… Потом, еще волноваться буду и совсем все перепутаю. Нет! У меня… у меня…— Ленька торжествующе забегал по комнате. — У меня есть другой план! У-ух, какой! Он, значит, людей стесняется, когда выпьет, да? Стесняется?..

— Ну да! Еще как стесняется! — поспешил заверить Владик. — Одного жильца увидит возле подъезда — и сразу прячется.

— Ну, уж сегодня он у нас не спрячется! Скорей! Наверх! На чердак! В студию!..

Вскоре, на полчаса раньше обычного, заработал серебристый, похожий па-колокол, репродуктор:

— Внимание! Внимание! — провозгласил на весь двор торжествующий Ленькин голос.