— Я здесь почти 20 лет, — рассказывает один из арестантов. — Когда приехал, у нас в камерах не было даже умывальников и унитазов. Нужду справляли в ведро, которое сами ежедневно выносили, мылись в помещении, где стояли рукомойники.

Сейчас камеры мало чем отличаются от московских (некоторые даже на порядок лучше). Появились канализация, водопровод, но колония по-прежнему отапливается углем и дровами. Горячей воды в каждой камере пока нет, но есть она в бане, которая положена раз в неделю.

Мы идем по корпусам, то и дело попадаются фрески с иконами. Некоторые из них уже отреставрированы, другие только проглядывают из-под многолетних слоев краски и штукатурки. Часть помещений — с белокаменными сводами, а некоторые камеры рассчитаны на одного жильца и напоминают кельи.

— Тут есть камеры и по 40 квадратных метров, в которых размещается всего лишь по два-три осужденных, — поясняет замначальника УФСИН по Вологодской области. — Так что европейская норма четыре квадратных метра на человека здесь даже превышена во много раз.

И все же желающих жить по одному в маленькой камере намного больше, чем готовых к совместному проживанию с кем-то в «хоромах». Сотрудники считают, что одиночество выбирают те, у кого все хорошо с деньгами на лицевом счете и передачами от близких, потому что они элементарно не хотят делиться с сокамерниками. Но сами арестанты говорят, что наедине с собой быстрее приходишь к Богу. Рассказывают, как видели образы святых, которые якобы приходили к ним, чтобы смыть кровь с их рук. Нечто подобное, кстати, рассказывал и Иван Грозный.

Начальник «Вологодского пятака» Владимир Горелов поселился на острове еще раньше, чем тут была построена тюрьма для пожизненно осужденных. Первых заключенных привозили и размещали в казематах на его глазах.

— Помню, как это было, во всех деталях, — рассказывает Горелов. — Первый этап прибыл в марте 1994 года. 17 человек. Я помогал начальнику караула, организовывал охрану. Обратил внимание, что в основном это люди среднего возраста и они были не удрученными, а, наоборот, на позитиве. Это потому, что каждый из них изо дня в день ожидал расстрела (некоторые ходили под «вышкой» по три года) — и тут вдруг им даровали жизнь. Каждому смертная казнь была заменена на пожизненное отдельным указом президента.

Вы знаете, за все годы, что я работаю здесь, я не видел ни одного осужденного, который бы жалел, что его не расстреляли, — продолжает Горелов. — Хотя многие писали в жалобах в разные инстанции, что смертная казнь была бы для них лучшей долей, чем пожизненное заточение. Но это игра, манипуляция, чтобы добиться каких-то льгот или пересмотра приговора.

Впрочем, он вспоминает одного арестанта, чеченца по национальности: парень никогда ни на что не жаловался, но в один из дней его нашли мертвым в камере. Оставил записку: «Это мой выбор. Прошу никого ни в чем не винить». Дело было в 1995 году. За все время существования тюрьмы для пожизненно осужденных на острове Огненный это единственный (!) случай самоубийства.

Но не только этим выделяется колония на фоне других. Приговоренные к пожизненному сроку здесь не ходят «уточкой» (поза, когда человек сильно согнут, а голова между коленями). И вообще кажется, что тут к ним относятся гуманнее, чем в других тюрьмах для пожизненников. Не в святости ли места причина?

На момент моего визита в «Вологодском пятаке» 180 арестантов. Из того, самого первого, этапа 1994 года осталось четверо (было, напомню, 17) — Алексей Фёдоров, Николай Сергачёв, Николай Пшеничников и Валерий Отс.