-  Ну ладно, ну подожди… - пробормотал Андрей, потерявшись. - Но ведь не плюнули же! - оживился он. - Раз набирают новых и новых людей, значит, не бросили, не отчаялись! Просто очень трудная задача поставлена.

    -  Новая мысль пришла ему в голову, и он оживился еще больше. - И вообще: откуда ты знаешь, какой у них масштаб времени? Может быть, наш год для них - секунда?…

    -  Да ничего я этого не знаю, - сказал Изя, пожимая плечами. - Я пытаюсь тебе объяснить, в каком мире ты живешь - вот и все.

    -  Ладно! - прервал его дядя Юра решительно. - Хватит вам из пустого в порожнее переливать!… Эй, малый! Как тебя… Отто! Брось девку, и тащи ты нам… Нет, окосел он. Разобьет он мне бутыль, схожу сам…

    Он слез с табурета, взял со стола опустевший кувшин и отправился на кухню. Сельма бухнулась на свое место, снова задрала ноги выше головы и капризно толкнула Андрея в плечо.

    -  Вы долго еще будете эту бодягу тянуть? Развели скучищу… Эксперимент, Эксперимент… Дай закурить!

    Андрей дал ей закурить. Неожиданно оборвавшийся разговор взбаламутил в нем какой-то неприятный осадок - что-то было недоговорено, что-то было не так понятно, не дали ему объяснить, не получилось единства… И Кэнси вот сидит какой-то грустный, а с ним это бывает редко… Слишком много мы о себе думаем, вот что! Эксперимент Экспериментом, а каждый норовит гнуть какую-то свою линию, цепляется за свою позицию, а надо-то вместе, вместе надо!…

    Тут дядя Юра бухнул на стол новую порцию, и Андрей махнул на все рукой. Выпили по стакану, закусили, Изя выдал анекдот - грохнули. Дядя Юра тоже выдал анекдот, чудовищно неприличный, но очень смешной. Даже Ван смеялся, а Сельма просто скисла от хохота. «В крынку… - захлебывалась она, утирая глаза ладонями. - В крынку не лезет!…» Андрей ахнул кулаком по столу и затянул любимую мамину:

    А хто пье, тому наливайте,

    А хто не пье, тому нэ давайтэ,

    А мы будэм питы, тай бога хвалиты,

    И за нас, и за вас, и за нэньку старэньку,

    Шо вывчила нас горилочку пить помалэньку…

    Ему подтягивали, кто как может, а потом Фриц, бешено вылупив глаза, проорал на пару с Отто какую-то незнакомую, но отличную песню про дрожащие кости старого дряхлого мира - великолепную боевую песню. Глядя, как Андрей с воодушевлением пытается подтягивать, Изя Кацман хихикал и булькал, потирая руки, и тут дядя Юра вдруг, уставясь своими ерническими светлыми глазами на голые ляжки Сельмы, заревел медвежьим голосом:

    А по деревне пойдите,

    Играете и поете,

    А мое сердце беспокоете,

    И спать не даете…

    Успех был полный, и дядя Юра продолжил:

    А девки, сами знаете,

    Да чем заманиваете:

    Сулите, не даете,

    Все обманываете…

    Тут Сельма сняла ноги с подоконника, отпихнула Фрица и сказала с обидой:

    -  Ничего я вам не сулю, нужны вы мне все…

    -  Да я ж вообще… - сказал дядя Юра, сильно смутившись. - Это песня такая. Сама ты мне больно нужна…

    Чтобы замять инцидент, выпили еще по стакану. Голова у Андрея пошла кругом. Он смутно сознавал, что возится с патефоном и что сейчас уронит его, и патефон действительно упал на пол, но нисколько не пострадал, а напротив, начал играть даже как будто бы громче.