Десяток солдат сноровисто потрошили сундуки, на полу в лужах крови валялось несколько трупов гражданских, а пару женщин тут же пользовали на столах по назначению.

— Стоять!!! — вне себя от ярости заорал я и сшиб ближайшего солдата ударом кулака на пол.

Наемники было схватились за оружие, но взведенные арбалеты дружинников быстро поубавили их пыл.

— Из какой компании?

Наемники замялись.

Я выхватил из-за пояса пистоль и в упор разрядил его в морду ближайшего солдата.

— Оглохли?

— Из компании Люка Холлеманса… — угрюмо буркнул молодой коренастый парень.

— Кто разрешил грабить? Кто, я спрашиваю?

Никто не ответил. Я немного помедлил и бросил Штирлицу:

— Всех под стражу…

Один из солдат попытался выскочить в окно, но ему немедля всадили болт в спину. Остальных разоружили и принялись вязать руки.

Настроение безвозвратно испортилось. Грабеж после взятия города — это святое, но еще до начала экспедиции я строго-настрого приказал не трогать гражданских. Отъем ценностей тоже должен был начаться только по команде и только оговоренными способами. Н-да, опасения начинают подтверждаться. И дело не в нескольких изнасилованных девках и опустошенных сундуках, а в том, что Холлеманс создает прецедент. Если спустить ему с рук, остальные немедля последуют дурному примеру и город поглотит кровавая резня. Опять же это урон моему авторитету. А значит, Красавчик зажился на этом свете. Но все надо сделать по закону, чтобы потом никто не мог упрекнуть Барона. Так, пожалуй, поступим следующим образом…

План я обдумал по пути в ставку, а в каминном зале особняка прево сразу бросились в глаза лужи крови на коврах.

На молчаливый вопрос сержант из отряда Яна Гартмана, бережно баюкая перевязанную руку, зло ответил:

— Хозяин шибко рубился. Троих наших положил. А в меня его баба из арбалета болт всадила. И рожу до крови расцарапала, шлюха.

Я неожиданно вспомнил, что как раз прево Ла-Рошели ухлестывал за Катериной.

— Чистая ведьма, ей-ей, — продолжил арбалетчик. — Истинно говорю. У меня глаз наметанный.

— Что с ними?

— Что-что… — заворчал фламандец. — Под замок посадили. Раздельно. Думали бабу разложить, на диво хороша собой оказалась, гладкая такая и пригожая, да поостереглись. Ибо орала на непонятном языке заклинания, тварь. А мужик раненый, но живой. Пока живой. Сначала выпытаем, где добро схоронил, а потом уже порешим свинью…

— Показывай, где сидит баба! — оборвал я стрелка. — Живо!!!

— Как прикажете, сир…

Еще в коридоре стало ясно, что я не ошибся. Из-за дверей каморки слышался шикарный матерок на суржике.

— Слышали, слышали, сир? — Сержант перекрестился. — Говорю, на костер ведьму!

— Открывай.

Щелкнул засов.

Я едва сдержал улыбку. В разодранной камизе, с растрепанными волосами, Катерина действительно напоминала собой ведьму с Лысой горы.

— Гандоны штопаные!!! — зло заорала она, забившись в угол, но тут же замолчала и удивленно уставилась на меня.

— Все вон.

Катя дождалась, пока дверь закроется, и зло прошипела:

— Это ты устроил?

— А кто еще? Что же ты, дурища, в городе осталась?

Катерина всхлипнула и бросилась мне на шею.

— Ой, Ванечка…

— Ну будя, будя, все уже закончилось. Так какого черта? Предупреждал же дурочку.

— Так куда я от своего Петюньки… — застенчиво улыбнулась женщина. — Любовь у нас случилась… — И горестно завыла: — А теперь все-о-о, уби-и-или его…

— Да жив он, жив.