Спохватился. Краской до корней волос залился. Что сказать, не знает. — Их, конечно, вы сможете навещать, когда заблагорассудится. Почтение к родителям — вещь похвальная…

Только тут поняла: даже сесть не пригласила. Не так все пошло. Не так. А хорош. Папа не приврал.

— Марья Саввишна мышкой в дверь шмыгнула — значит, все слышала. «Не угодно ли, государыня, лимонаду со льдом? Может, чаю с погреба? День нонче жаркий — как никак лету середина».

Кивнула — пожалуй, чаю можно. Поглядела на Александра: А вам что приказать подать? Что любите? — «Мне?» — Поперхнулся даже. — «Да я… не смею беспокоить…» — Теперь будете беспокоить. И когда поручений каких станете дожидаться, то у нашей Марьи Саввишны. Ей вам надо полюбиться, ей приглянуться. Сумеете?

Глаза отводит. Ответит — и в сторону отведет. Да — нет. «Какие поручения для меня будут, ваше императорское величество? Чтоб без дела не сидеть». — Сегодня посол французский, граф де Сегюр, на аудиенции будет. Вам присутствовать надо. Господина посла встретить, ко мне привести, впрочем, о протоколе вам скажут. Не люблю этих мелочей. А дела государственные вас интересуют, Александр Матвеевич?

От имени отчества вздрогнул: «Не могу сказать. Не знаю. Вот разве что газеты…» — Бог с ними с газетами. Теперь вы будете участвовать в живой истории. — «Как прикажете, ваше величество».

Книги читаете ли? Или сами грешите стихами? — «Нет, откуда же? Никогда не пробовал. А книги — больше театр люблю».

Но это великолепно. Сразу же займетесь Эрмитажным театром. И труппа у нас там собралось неплохая, и пьесы мы сами все сочиняем. Не хотите ли попробовать? — «Неужели можно, государыня?»

Что ж, соблазны всегда должны быть под рукой. А пока… Когда ушел, Анну Степановну кликнула. Пусть им займется.

И папу дождался. С ним разговор особый: что там с Новороссией наколдовал. Времени нет, а союзникам товар лицом показывать надо. Не голую же степень, где одни чумаки возы с солью да рыбой на волах возят. Такая никого не убедит.

Папа на этот раз о путевых дворцах толковать принялся. Там, где лошадей перепрягать, крытые галереи со столами решил ставить. Для ночевок — путевые дворцы возводить. С мебелью, картинами, статуями. Зеркала повсюду. Посуды полный набор — чтоб не паковать да с собой не возить. А по всему пути арки триумфальные и ворота… Потому что это и есть триумф Великой Екатерины. Иначе и браться нечего. Спросила о старых городах и селах: там-то повсюду новых построек не возведешь. Не смутился. Главное, мол, маршрут точный — чтобы с него не сбиваться, куда не след не заезжать. А так по главным улицам и дома добротные поставим, и лавки. С церквями и то, матушка, справимся. Скот по всему пути пастись будет. Такие стада тучные, что все твои гости диву даваться будут. Откуда возьмутся? Да в твоей империи, матушка, только руку протяни, все навалом есть.

Врет. Знаю, врет. А выход какой? Кроме папы, никого нет. Пустозвоны одни. Денег себе загребет не считано — не меряно. Пусть. Все равно окупится, если будет с кем с турками воевать. Союзников, прости Господи, тоже покупать надо.

Петербург. Потемкин Г. А.

Доверять? Кому бы то ни было? Он знал, таких людей при дворе нет и не может быть. Даже племянницы. Даже Сашенька Браницкая — графиня Александра Васильевна, безоглядно влюбленная в дядюшку. И — слишком глупая. Остальные… О них не стоило говорить.