— Сделаем, ваше сиятельство, — и он улыбнулся в аккуратно постриженную бороду.

— Рассказывай, — мысль о бане затмила мысль о том, чтобы Алёну найти и завершить уже начатое.

— Да, ребята увидели, как вы из своих ружей обрезных тех татей положили. Довели, значит, до ума? — Петрович немного помялся, а потом перешёл к делу.

— Почти. Патронные ружья надо приобретать, — я собрался и сосредоточился на действительно важном деле.

— Дорого, — почесал бороду Петрович.

— Не дороже денег. У нас прорывы чаще, чем женщины в моей постели случаются. Что, скажешь, что не всё до последних кишок изнаночных тварей было продано?

— Ну, не совсем всё. Кое-что его сиятельство и для наших нужд оставил. Печень летяги, например. Из неё же то универсальное обезболивающее зелье делают, — Петрович посмотрел в окно, затем перевёл взгляд на меня. — Даже, если его сиятельство расстарается и ружья приобретет, это когда ещё будет? А нам бы обрезухи те сейчас. Как орудие последнего шанса. Сзади носить. Чтобы под рукой всегда было, на всякий случай.

— Я с дедом насчёт закупки поговорю. Не откажется же он косточки со мной погреть. — Рядом со мной стоял стол, на который я оперся, изображая глубокую задумчивость. Даже пальцами по крышке побарабанил. Надо тренироваться, что я такой дохлый-то? Во сне, когда на ножах бился, покрепче себя ощущал.

— А с обрезанными ружьями как быть? Его сиятельство не даст много портить. Может, поговорите с ним, ваше сиятельство? — Меня уже от сиятельства тошнить начинает. Но, с другой стороны, прекрасно понимаю, что по-другому никак нельзя. Субординация и всё такое.

— Мне один оставьте, остальные можете забрать. Вам немного надо будет, чтобы полностью разъезд вооружить. Больше пока обещать не могу, — я развёл руками.

— Да нам больше пока не надо, — Петрович улыбнулся. Похоже, что и на такую щедрость он не расчитывал.

С другой стороны, а как иначе? Парни жизнями рискуют. Разъезд в любой момент может на прорыв нарваться, или на уродов, типа Свинцовых, которые браконьерством решили побаловаться на чужой территории. У них должны быть шансы выжить, иначе, грош цена мне, как будущему графу. Несмотря на то, что я художник, а не военный.

— Я пойду, ваше сиятельство, баньку затоплю? — Прервал мои размышления Петрович.

— Иди. Только, ответь на последний вопрос. Вы выяснили, кто туши тварей от нашего охотничьего домика утащил?

— Выяснили, — кивнул егерь. — Колька это, сукин сын. Глубокую вылазку в наши угодья сделали, твари! Я у него в кармане флакон с желчью монстра нашёл. Не пойму чья именно, но не зверья нашего, это точно. Он же получается, ещё и господ своих обворовывал. — Петрович покачал головой. — Понятно, осуждает. А вот я их осуждать не собираюсь, за то, что трупы обшмонали и трофеями разжились. В своём праве ребята. — Мы всё, что у этой падали выгребли, под опись сдали. Может, вашим сиятельствам пригодиться.

Он пошёл к выходу, а я долго стоял, глядя в одну точку. Плохо ты, Женя, про людей привык думать. Вот тебе по носу сейчас и настучали.

Резко сорвавшись с места, я пошёл в свою спальню. Там в углу я видел чистые, натянутые на рамы холсты. Схватив один из них, поставил на мольберт и, взяв в руку карандаш, принялся делать наброски. Постепенно на холсте начало проступать суровое лицо бородатого дядьки. Наверное, я впервые рисовал не девушку, и немного нервничал. Ничего, до бани как раз успею набросок сделать, а там, дай рысь, и закончу когда-нибудь.