– Да, похоже нашим геологам искать ничего не придется. – ответил я, усмехнувшись. – Осталось решить крохотную проблему – как сделать так, чтобы они тут выжили.

Граница Священской Римской империи Германской нации и Российской империи. Временный лагерь для переговоров.

– Ваше сиятельство, мы настаиваем, что беженцы попросившие убежища в нашей стране являются жертвами… – проговорил уполномоченный посол, и по совместительству один из рейх канцлеров, барон Шнёбен.

– Они террористы, за последние полгода убившие больше полутора тысяч мирных граждан. – устало ответил Петр. Переговоры, тянущиеся уже несколько дней, очевидно не вели ни к каким конкретным результатам, лишь затягивая и без того длительный и бесполезный конфликт. – У нас полно доказательств, согласно которым они проникают на территорию нашего государства из за вашей границы. С вашей техникой и оружием.

– Вы хотите нас в чем то обвинить? – подняв бровь спросил Шнёбен.

– Обвинить? Ни в коем случае. Я просто предупреждаю. – недобро улыбнулся регент. – В следующий раз, когда они вновь нападут на наших подданных, мы будем считать их законной добычей независимо от того на чьей территории они будут находится. И если уж так выйдет, что террористы и преступники скроются у вас в стране… тогда что поделать.

– Это угроза вторжением! – возмущенно проговорил канцлер. – Вы хотите объявить Риму войну?

– Бросьте, барон. Вы прекрасно знаете, что, если мы плюнем на все договоренности и война будет – вы не выстоите. Наш флот, сосредоточенный в регионе, в три раза крупнее вашего. Если я бы захотел вам угрожать, сказал бы что мы уничтожим Берлин… скажем за три часа. Взять или захватить его – не сумеем, а вот стереть в порошок – запросто. – усмехнулся Петр. – Однако, я просто предупреждаю – мы будем уничтожать террористов и убийц везде, где бы они не находились.

Окрестности Кракова, временный лагерь освободительной армии Прометея.

– Вы обещали нам поддержку! – в сердцах крикнул Георгий. – Что стоит нам начать сражаться – и вы выступите в нашу поддержку.

– Вы чем то недовольны, князь? – жестко спросила женщина в кошачьей маске.

– За последние месяцы погибло больше полутора тысяч моих людей. Верных идеям свободы и независимости Польши! – ответил Георгий, отметив про себя, что великим его уже не величают, как и царем польским…

– И это полностью ваша вина. – сказал Лев. – Мы потратили на ваше вооружение больше сорока миллиардов фунтов. Поставили вам корабли, орудия ПВО, доспехи и личное оружие, и как вы этим распорядились? Мелкие теракты и пара стычек с городскими гарнизонами? Это ваша освободительная война?

– В их руках все СМИ, сеть, любая пропаганда! Стоит нам свершить акт возмездия за казни или угнетение поляков – и в тот же день выходят часовые сюжеты о том какие мы чудовища! – отмахнулся Георгий. – Как нам поднимать народ, при таком образе? Армия поработителей стоит во всех крупных городах, даже здесь нам приходится скрываться от собственных людей. От жандармов что должны быть на нашей стороне.

– Это ваши проблемы, а не наши. – невозмутимо ответил Лев.

– Не ваши? Так может и нет, между нами, никаких договоренностей? Может вы и не собирались никогда вступать в священную освободительную войну? – не выдержав закричал Георгий. – Вы клялись! Клялись перед господом и людьми что поддержите наши войска не словами, а силой! Ваши флоты висят в паре часов полета, пора уже вступать в бой самим, господа и…

Георгий захлебнулся криком, из его рта хлынула кровь и в следующую секунду вращая круглыми от боли глазами он рухнул на пол, и вскоре умер, так и не сумев понять, что же его убило.