Изменить размер шрифта - +

— Я думаю, вы утаиваете кое-что. — в его взгляде ничего не поменялось, а у меня же, зародилось отчетливое: «он знает».

Но я продолжил гнуть свою линию, и не прогадал. Из-за всех этих ветров, обломков и кучи всяких тварей, никто из военных не смог и понять, что на самом деле произошло. А этот вояка, просто прощупывал почву. Не более.

Я более тщательно и обдуманно рассказал историю от момента, как вышел из машины. Как ворвался в академию. Смог объяснить все мои переживания, почему я не послушался военных, и почему попытался справиться в одиночку, а не спрятаться за спиной учителя.

Возможно мне поверили. Но это не точно. Этот полковник — тертый калач, но и я не так прост.

А вот на мои вопросы, что стало с академией, как вообще произошел прорыв и что за люди в черном были на стороне противника, он не удосужился ответить.

Окончанием бесполезного для меня разговора, был конверт.

— Приглашение на ужин. Дмитрий. Откроете, когда встанете на ноги. Сейчас же, позвольте, я вас оставлю. Никому ни слова о том, кто был здесь и по какому вопросу приходил. Ваше окружение уже предупреждено.

— Все? — удивился я, думаю о Воробьевых.

— Даже ваши сомнительные партнеры, — сухо добавил он.

Провожая взглядом его спину, мог лишь гадать, на кой черт он вообще приперся. Не ради же письма, верно? Полковники никогда не были посыльными. И без разницы, какой это был мир.

 

* * *

Встать на ноги я смог лишь к четвергу. Точнее, встать на них я мог и в день пробуждения, только вот стоять на них… было несколько сложным.

Меня на протяжении двух дней преследовала мысль пустить себе пулю в висок, чтобы не мучиться и переродиться. Заключительным этапом в этой мысли, стал канал связи с «воронихой и вороненком», который наладился ровно в тот момент, когда я подсчитывал причудливые патроны.

Мне было строго настрого запрещено погибать. Если, только, я не захочу убить кого-то в больнице, в которой находился. У меня не хватало энергии на перерождение.

Ну раз не хватало, то и я спорить не стал. Мне оставалось лишь мучиться дальше. Варна, которая появилась в среду поздней ночью, застала меня спящим, оставив на тумбочке скромный подарок, который я увидел лишь проснувшись.

Новенькие часы, под лад тех, которые она сделала в первый раз, были несколько иными. Более простыми, что ли. Более тонкий ремешок, маленький циферблат. Но когда я одел его на руку, аж присвистнул.

По краю циферблата загорелось синее кольцо. Поддавшись догадке, создал в руке маленький смерчик и увидел, как синий круг разорвался на засечке двенадцати часов и стал меньше на долю минутной засечки. И чем дольше я держал смерчик, тем больше становился разрыв, показывая тем самым, что моя мана убывает.

«Как удобно. Спасибо», — мысленно сказал, но ответа не получил.

Ну и ладно. Эти часы можно будет пустить на поток — считай, с руками оторвут!

На протяжении нескольких часов, я расхаживался по палате. И когда понял, что стою ровно, не опираясь на стены и не собираюсь падать, прогулялся по коридору. Заглядывая в различные палаты, поражался количеством раненых здесь.

Быстрый переход