— Какая же? — нетерпеливо осведомился маркиз.

— Прежде чем пойти спать, господин прево потребовал у моего отца все ключи от дома и заставил его поклясться, что других ключей нет. Отец ему отдал все ключи, и еще — у каждой двери поставлен караульный, но все они очень устали, да и вина я им дала много больше, чем вы велели.

— Они скоро уснут, — не теряя спокойствия, проговорил маркиз. — Хорошо еще, что мой титул не позволил им запереть меня в этой комнате.

— В огороде, со стороны полей, — снова заговорила девушка, — есть место, которое закрыто просто плетнем, к тому же не очень прочным, но…

— Где моя лошадь?

— Под навесом, вместе с остальными.

— Я спрыгну во двор.

— Вы убьетесь.

— Тем лучше.

— Ах, господин маркиз, что же вы все-таки натворили? — горестно спросила девушка.

— Глупости, почти ничего. Но речь идет о моей чести и жизни. Не будем терять времени — я решился.

— Подождите, — сказала она, стискивая его руку, — во дворе в углу слева есть большая куча соломы, галерея доходит как раз туда.

— Прекрасно! Шума будет меньше, и мне не так больно.

Он шагнул к двери, девушка попыталась его удержать, не сознавая того, что делает, но он высвободился и открыл дверь. Полная луна освещала двор, было очень тихо, маркиз дошел до конца галереи и различил в темноте высокую кучу прелой соломы. Девушка перекрестилась. Маркиз снова прислушался, ничего не услышал и встал на перила. Он хотел уже спрыгнуть, как вдруг до него донеслись чьи-то неясные голоса — это переговаривались два солдата, передавая друг другу кружку с вином. В один момент маркиз опять очутился у своей двери — девушка ждала его на пороге.

— Я же вам говорила, что еще не время, — еле слышно сказала она.

— Мне нужен нож, чтобы воткнуть его в глотку этим мерзавцам, — прошипел маркиз.

— Умоляю, подождите всего лишь час, — прошептала девушка, — через час они уснут.

Голос ее был так нежен, она так умоляюще протягивала к маркизу руки, что тот остался, и через час она первая заговорила с ним о побеге.

Маркиз в последний раз поцеловал ее еще вчера такие невинные губы, затем приоткрыл дверь и услышал в тишине лишь далекий лай собак. Он наклонился и ясно увидел солдата, спящего на соломе лицом вниз.

— А вдруг они проснутся? — с тоской пролепетала девушка.

— Живым я им не дамся, будь спокойна, — отозвался маркиз.

— Прощайте, и да хранит вас Господь, — рыдая, проговорила она.

Он перешагнул балюстраду, присел и тяжело спрыгнул на кучу прелой соломы. Девушка видела, как он подбежал к навесу, поспешно отвязал лошадь, вскочил в седло, проехал вдоль хлева, пришпорил коня, смял огородные грядки, взял направление на изгородь, перескочил ее и вылетел на дорогу.

Девушка стояла в конце галереи и смотрела на спящего солдата, готовая исчезнуть при малейшем движении. Звон шпор и топот копыт по мостовой разбудили его. Он поднялся и, предчувствуя недоброе, побежал к навесу. Лошади его там не было; маркиз в спешке отвязал первую попавшуюся — ею оказалась лошадь солдата. Солдат поднял тревогу, его товарищи проснулись, бросились в комнату арестанта и нашли ее пустою. Арестант сбежал. Доложили прево.

Сделав вид, будто ее только что разбудил шум, дочь хозяина пыталась под предлогом помощи задержать сборы, путала сбрую, но тем не менее через четверть часа отряд галопом скакал по дороге. Прево бранился, как нечестивец.