Расстегнул ее, заглянул внутрь… Мелочи, которые он собрал в Вероккье, были на месте, как и кожаный футляр с препаратами – подарок Ларци. А это еще что такое?

Лучано осторожно потянул что-то коричневое, вытерто-замшевое, знакомое так, что дыхание перехватило…

«Где твоя лютня?» – вспомнилось ему. Мастер заходил к нему в комнату, иначе не знал бы, что лютня пропала. Лучано не придал этому значения, мало ли что мастеру понадобилось… А Ларци положил ему в сумку свою тетрадь с рецептами! Яды, противоядия, безобидные косметические средства и лекарства… Итог многолетней работы! Наследство! И высший знак доверия, который возможен между учеником и учителем. Нет, между отцом и сыном! Потому что многие яды в этой тетради – Лучано это знал как никто другой! – не имеют вкуса и запаха, а главное – противоядия. Совершенное оружие, которое мастер доверил ему, не боясь, что Лучано обратит его против самого Ларци. Лучший ответ насмешкам Тино. И признание в отцовской любви…

Сидя на кровати и сжимая в руке толстую тетрадь в потертом замшевом переплете, Лучано беззвучно заплакал. Это было больно и сладко одновременно, и только сейчас он в полной мере понял слова Лоренцо о том, как кончается юность.

Как она уходит через прыжок в неизвестность, через ужас смерти, которая не страшнее сделанного назло ей выбора, через надежду – глупую и отчаянную. Через понимание, что уходящего не вернуть, но что-то идет ему на смену. Через боль, свою и чужую, через любовь, которая не приносит счастья, но дает что-то более важное и нужное. Через чьи-то вовремя сказанные слова и нанесенный удар, через полынно-лавандовый аромат запредельных троп и тихое сопение мохнатого зверя, через тепло чужих… нет, родных рук и голоса, на звук которых можно вернуться даже из небытия! И если все это у него было и есть, значит, остальное случилось не зря.

Не выпуская из рук тетради, он открыл флакон, оставленный целителем, понюхал зелье, капнул на тыльную сторону ладони и лизнул, определяя состав. Снотворное было отличным, действенным и вполне безопасным. Раньше Лучано ни за что не стал бы пить то, что приготовил кто-то другой, не он или мастер Ларци. Но сейчас почему-то отмерил положенные тридцать капель в стакан, долил водой, размешал и выпил. Быстро раздевшись, завалился в постель, прижимая тетрадь мастера к себе, словно ребенок – любимую игрушку. И услышал приближающееся сопение. Перлюрен тяжело взобрался на кровать, привалился к его боку – мохнатый, теплый, пахнущий чистым мехом и апельсинами. Что-то проскулил, жалуясь на долгую разлуку – целых два дня! Требовательно сунул нос ему под мышку и замер, пока Лучано чесал пушистую макушку и шею, проваливаясь в сон, такой же теплый и меховой, как уснувший рядом зверь.

Глава 34

Тени прошлого

Только подойдя к покоям королевы, Грегор сообразил, что его ведь могут попросту не пустить. Беатрис больна и вряд ли принимает посетителей. Ну что ж, придется сослаться на необходимость осмотреть ее величество. Может ведь он беспокоиться о ее здоровье, как положено добропорядочному и преданному подданному? О, еще как может и даже обязан! А проклятийников, хотя бы приближающихся к его уровню мастерства, в Дорвенанте осталось слишком мало. И если лорд Фарелл, побывав у ее величества, свалился замертво, то кто поручится, что он не стал жертвой хитроумного покушения на королеву, случайно получив предназначенное ей проклятие?

Да, причина слишком сложная и не очень-то правдоподобная для любого, кто в этом разбирается, но целители вряд ли станут спорить с Архимагом, особенно в том, что касается некромантии.

От необходимости лгать почти мутило, но Грегор напомнил себе, насколько важен этот разговор. Если Фарелл сказал правду, Айлин в смертельной опасности!

– Ваша светлость! – Секретарь королевы, сидевший в приемной, вскочил и торопливо поклонился.