|
– Так какой, говорите, у меня диагноз? – Амнезия. Вы пребывали в коме в течение нескольких лет, – обыденным тоном проговорил профессор. – Нескольких лет? – тупо переспросил я. Не уверен, что на моем лице ничего не отразилось. Может быть, я даже побледнел. И Варшавский принялся меня утешать: – Не беспокойтесь. Все в порядке. Вашему здоровью больше ничто не угрожает. Вы молоды и полны сил… Говорил он скороговоркой, отводя глаза. – Сколько лет я не приходил в себя? Это все шутки? – упорствовал я. – Кто меня сюда привез? Откуда? Я помню только день рождения – сами знаете чей… И все. Что было дальше? Расскажите! – Машина перевернулась. У вас случилась травма головы. Вы долго не приходили в сознание, – продолжал твердить профессор. – Сколько? – Скажем, десять лет, – брякнул Варшавский. – Скажем? – возмутился я. – Вы даже не знаете? Да и вообще – десять лет… Вы что? Такого ведь не бывает! – Теперь – бывает, – мрачновато ответил профессор. – Медицина не стояла на месте. Вас спасли, а вы с какими-то претензиями… – Без претензий. Мне интересно, что произошло. А вы мне ничего не рассказываете. – Я вам все рассказал, – отрезал Варшавский. – Будете хорошо питаться, лечиться, общаться с людьми. Поживете немного у нас. Потом – пожалуйста, куда вам будет угодно. Сейчас вы – в лучшем лечебном учреждении страны. Закрытом, между прочим. Не торопитесь отсюда выходить. – Приму к сведению, – тихо сказал я. – Телевизор мне смотреть можно? И газеты читать? Варшавский над чем-то крепко задумался. Элементарный вопрос поверг его в смущение. – Газеты – нельзя, – ответил он после паузы. – Они ведь на бумаге печатаются… Текст очень мелкий. Вам нельзя напрягать зрение. А телевизор – посмотрите. Не новости, а фильмы о природе, классику. Несколько дней. Потом режим будет смягчен. Я скажу Инке, она научит вас пользоваться телевизором. – Спасибо, – сказал я. Неужели включать телевизор так сложно, что меня нужно этому учить? Или медики настолько плохого мнения о моем состоянии? Профессор Варшавский не очень-то прояснил положение, в котором я оказался. * * * Может ли быть, что я действительно пролежал без сознания десять лет? Разум отказывался в это верить. Почему? Да хотя бы потому, что я прекрасно себя чувствовал. Похмельный синдром не в счет. Мускулы мои не ослабли, двигался я легко. Когда-то мне доводилось ломать ногу. Я не наступал на нее каких-то полтора месяца, но мышцы частично атрофировались, и каждое движение после отдавалось болью. Сейчас же ничего похожего не происходило. Я мог свободно отжаться от пола двадцать раз, несколько раз присесть на одной ноге, встать на голову… Зеркала в комнате не нашлось, и я осмотрел свои руки. Не сказать чтобы они сильно изменились. Морщин не прибавилось, кожа все та же. Провел языком по зубам. И вздрогнул. Ни одной пломбы! Прежде один верхний зуб с левой стороны был сколот почти полностью. Стоматологи надстроили пломбу. Все уговаривали поставить коронку, но я не хотел. И шершавая пломба всегда хорошо ощущалась. Теперь ее не было! Обычный здоровый зуб… Я пригляделся внимательнее к рукам. |
