Я отвечу: ты мыслишь, как хоббит,

Коротышка, мечтавший о славе.

Для того они только и ходят,

Чтоб не помнить, куда их послали.

Чтобы зиги кидали и хайли,

Громыхая, как ливень по жести,

И знаменами чтобы махали,

И не знали, что ходят на месте.

Эти страхи сначала раздуют,

А когда они нас обессилят —

Все, что надо, спокойно разрулят,

А потом осторожно распилят.

Я-то помню, поскольку постарше,

Что Россия без визгов и плачей

Не ходила на русские марши,

Но и русской была, и ходячей.

И не верила всякому блуду,

И не падала в черную жижу…

Я, конечно, ее не забуду,

Но боюсь, что уже не увижу.

Мэра пресечение

09.11.2011

Юрий Лужков вернулся в Москву из-за границы. 15 ноября он даст показания по делу о мошенничестве с бюджетными средствами.

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,

До прожилок, до детских припухлых желез.

О.Э. Мандельштам «Ленинград»

Он вернулся в свой город, знакомый до слез,

Но теперь он приехал сюда на допрос.

Он бы мог убежать и в ловушку не лезть,

Но важней безопасности мэрская честь.

Оглянется москвич на пороге зимы:

«Где-то этого, в кепочке, видели мы!

Голова у него безволоса

И широкая грудь медоноса».

Отношенья со следствием напряжены.

Он живет, под собою не чуя жены.

Он вернулся таким же, каким уезжал,

И не верит в продажность своих горожан.

Он по городу ходит, задумчив и сух.

Всюду новые лица, собянинский дух,

Пробок столько же – в центр не прорвешься —

И широкая грудь плитоложца.

Где теперь этот сброд тонкошеих вождил,

Что