– А… э-э… вам еще не поступало других предложений, Катриона?

– Я только неделю как приехала.

Не совсем тот ответ, что хотелось услышать.

– А я-то полагал, что холостяки мгновенно примутся штурмовать ваши двери!

Эй, погодите-ка, он вовсе не намеревался говорить ничего подобного…

– Вот это, – она жестом обвела свой вдовий наряд, – наверняка заставит их держаться в стороне. Разумеется, если они хоть как-то воспитаны.

– М-м… Не слишком уверен. Демографическая ситуация в данный момент не больно-то благоприятна.

Катриона едва заметно улыбнулась, покачав головой.

– Для меня это ровным счетом ничего не значит. Я прожила десять лет… семейной жизнью. И не имею ни малейшего желания повторять этот опыт. Так что предоставляю холостяков в полное распоряжение другим женщинам. Пусть забирают заодно и мою долю. – Решимость, читавшаяся на ее лице, подтверждалась стальными нотками в голосе. – Уж подобную-то ошибку я дважды повторять не намерена. Я больше никогда не выйду замуж.

Майлз умудрился подавить дрожь и даже выдавил подобие сочувственной улыбки. Мы просто друзья. Я вовсе не ухлестываю за тобой, нет-нет. Не нужно воздвигать против меня оборонительных рубежей, миледи.

М-да. Здесь явно не удастся ускорить дело, подгоняя лошадей. Излишняя прыть может вообще все испортить. Довольствуйся достижениями одного дня, мальчик мой.

Майлз допил чай, обменялся с Катрионой и госпожой профессор несколькими ничего не значащими репликами и поспешил откланяться.

Завидев перепрыгивающего через три ступеньки Майлза, Пим мгновенно распахнул дверцу. Майлз плюхнулся на пассажирское кресло и барственно махнул оруженосцу:

– Домой, Пим.

Влившись в транспортный поток, Пим ненавязчиво поинтересовался:

– Все прошло хорошо, милорд?

– Все идет по плану. Завтра она приедет в особняк Форкосиганов на обед. Как только вернемся домой, свяжись с этой службой садоводства. Пусть нынче же ночью пришлют бригаду и еще разок взрыхлят почву. И скажи ма… Нет, с матушкой Кости я поговорю сам. Обед должен быть… изысканным! Вот! Айвен талдычит, что женщины любят поесть. Изысканным – но не тяжелым! И вино. Интересно, она вино днем пьет? Ладно, предложу в любом случае. Что-нибудь из наших погребов. И чай – на случай, если откажется от вина. Чай-то она точно пьет, я знаю. Значит, вино вычеркиваем. И уборщиц пригласи, пусть наведут порядок, снимут чехлы с мебели на первом этаже – нет, со всей мебели! Я хочу показать ей дом, пока она еще не догадывается… Нет, погоди! Может… Может, наоборот, если дом будет смахивать на запущенную холостяцкую берлогу, это у нее вызовет жалость. Тогда, значит, вместо уборки мне лучше устроить кавардак побольше – горы грязных стаканов, гнилая кожура под софой. Этакий молчаливый призыв: «Помоги! Вселяйся сюда и приведи этого бедного парня в божеский вид!» Или, наоборот, такой расклад напугает ее до умопомрачения? Как по-твоему, Пим?

Пим задумчиво закусил губу, прикидывая, его ли это дело – критиковать тягу лорда к дешевому балагану. Наконец он осторожно ответил:

– Если мне позволено говорить от имени служащих особняка, то мне кажется, мы предпочли бы, так сказать, распушить хвост. Учитывая обстоятельства.

– А? Ну ладно…

Майлз ненадолго замолк, уставясь в окно. Лимузин выехал из университетского городка и петлял по лабиринтам Старого Города, двигаясь к особняку Форкосиганов.

– Завтра мы за ней заедем в двенадцать, – нарушил наконец молчание Майлз.